Но заставил себя смириться. Впереди зима, так почему бы не пересидеть в тепле и сытости, подыгрывая этим богатеньким идиотам? И я согласился, хоть на самом деле даже не думал и пытаться.
Новая жизнь была не так уж и плоха. Нет, я, понятное дело, не собирался никому кланяться в ножки за новые тряпки и жратву от пуза. Старый Барс нас не жизнью наслаждаться сюда привез, а дочурке его угождать. Хотя, если честно, она была какая-то пришибленная. Вместо того, чтобы капризничать и ногами сучить, привлекая к себе внимание, всегда была тихой. Словно привыкла быть невидимой. Когда Ариман и Даниан пытались вовлечь её в игру, стараясь сблизиться, как и сказал её отец, она выглядела скорее шокированной и растерянной, чем обрадованной. Как будто была напугана тем, что её заметили. Я насмехался над попытками Аримана и Даниана угождать этой малявке и её отцу. Херь какая!
Идея провести всю зиму в этом доме стала казаться не такой уж офигенской, когда выяснилось, что весь наш день должен был быть занят всевозможными занятиями. Нас учили писать и читать, правильно себя вести за столом и в обществе, культурно разговаривать. Зачем мне все эти гребаные знания на улице?
Единственное, что мне нравилось — это уроки боевых искусств. Вот с этого я реально тащился. Но даже они не смогли бы меня удержать, когда я решил, что такая жизнь не по мне и захотел уйти, где-то через неделю. Не мог я жить взаперти, хоть тресни.
Дождавшись, когда все уснут, я набил рюкзак не только теми шмотками, что предназначались мне, но прихватил кое-что у Аримана и Даниана. Не обеднеет старый Барс, новое им купит.
Выскользнув из комнаты, я решил пройти на кухню что бы стянуть жратвы на первое время и может чего-нибудь на продажу. Но проходя мимо комнаты нашей принцессы, я услышал странные звуки, похожие на сдавленное мяуканье. Постояв немного, я четче расслышал тихие рыдания. Тысячу раз слышал раньше, как плачут другие. Улица не то место, где часто слышишь звуки радости. Но почему-то именно эти придушенные всхлипывания свернули узлом мои кишки. Из-за чего может так безутешно плакать по ночам такая малявка, живущая в роскоши и сытости? И, сам не знаю зачем, я вошёл в её комнату. Вот, наверное, тогда все и изменилось в моей жизни.
Ники испуганно замерла, вытирая слёзы и глядя на меня этими своими мультяшными глазами. Я не понимал, зачем я топчусь тут, на её пороге, когда должен уже валить отсюда как можно быстрее. А потом она призналась, что ей страшно и попросила посидеть с ней. Не, ну нормально, да? Разве она не могла пожаловаться своему папаше? Он бы быренько велел целой толпе нянек стеречь её сон.