— Господи Боже! — словно задыхаясь пробормотал он. — Ты такая… Я никогда в жизни не прикасался ни к чему такому… Просто как сокровище… Истинная роскошь. Настоящая… Настоящая красота.
Совершенно без предупреждения парень вжался лицом в мой мех и кажется даже всхлипнул. Первым побуждением было шарахнуться от этого дерзкого прикосновения.
— Как же я устал, киса, — прошептал Миша, и я замерла под его нуждающимися пальцами. — Как же все хреново! Я так завидую твоему миру. В нем все просто и не нужно ни притворяться, ни одевать маски, только и думая, как увернуться от удара в спину.
Ну, это весьма спорно, человек. Хотелось ободряюще хмыкнуть, но в нынешнем образе это невозможно. Вместо этого я просто улеглась на земле, оказывая этому парню необычайное доверие. И Миша, интуитивно почувствовав это, уткнулся носом в мою шкуру и что-то негромко говорил, говорил. Мне, как кошке, далеко не все было понятно. Скорее, вообще ничего, кроме эмоций. Вот их волны я улавливала безошибочно. Боль, разочарование, тоска и одиночество. Я чувствовала их запах, буквально улавливала их на своем языке. В этом смысле люди так открыты и очевидны.
Миша выливал на меня свою муку, и я вполне была готова её принять и понять. Я ведь знала, как это больно — быть разочарованным в самых близких. Знала, каково это — быть одинокой, когда вокруг полно народу, и они, вроде, тебе и не чужие. И мне сейчас было искренне жаль его. Ведь в отличии от него у меня был защитный механизм. Моя толстая кошачья шкура спасала меня не только от холода и травм, но и прятала меня, как человека ранимого, так далеко, куда никому не добраться. Природа оказалась так щедра с перевертышами, подарив нам эту возможность — когда человеческой боли и эмоций становится чересчур много, мы могли спрятаться от них в животном облике. Не забыть или перестать чувствовать, а просто отстраниться, оставив их где-то на границе сознания. Но при этом не мешало мне сейчас быть губкой, впитывающей боль Миши.
Прошло какое-то время, прежде чем он отстранился и посмотрел на меня красными, влажными глазами.
— Я знаю, что ты не понимаешь, киса, но ты просто как глоток живой воды. Не знаю, что в тебе… Просто хочу сказать, что я уезжаю. Не могу больше тут оставаться. Пока не знаю, куда и как сложится, главное, подальше отсюда.
Он выпрямился и провел по линии моей длинной спины чуткими пальцами.
— Не знаю, поймешь ли ты. Поехали со мной, киса. Обещаю, доставлю тебя в такое место, где тебя никто искать не будет. Это, конечно, далековато отсюда, но место офигенное! Это дом моего покойного деда. Там кругом лес и глушь непролазная. То, что тебе нужно, киса. Я останусь там с тобой и буду заботиться, пока ты выживать не научишься. Поехали, киса!