— Та жизнь, которую ты не можешь вспомнить, — подтолкнул Сета Хью. — Ты сказал, это твоя первая жизнь, правильно? Та, что по другую сторону этой, как ее, стены очень плотной тьмы? Жизнь, которую, по их словам, ты уже использовал?
— Да, — продолжил Сет. — Та первая жизнь, которую я не должен вспомнить.
— Ты можешь ее вспомнить, — сказал Хью. — Ты ее уже вспомнил отчасти, а не должен был. Иди на другую сторону тьмы, посмотри, что было до сделки, до твоей смерти. Что ты помнишь?
— Ничего.
— Ты помнишь женщину? Думай о сделке. О половинке души. Ты можешь ее вспомнить?
Молчание Сета простиралось в вечность.
— Я… да. Что-то вроде. Я ощущаю ее отсутствие, хотя тогда я этого не понимал.
— Ты теперь перешел дальше назад? — спросил Хью. — В первую жизнь?
— Да.
— Как тебя зовут?
— Кириакос.
— Ты знаешь, где живешь?
— Я живу к югу от Пафоса.
Это название ничего не говорило Хью, но для меня оно означало все. Я начала медленно покачивать головой, и Роман снова крепко схватил меня за руку. Не знаю, чего именно он боялся. Кажется, он хотел удержать меня от вмешательства в кошмар, который разворачивался у меня перед глазами, будь то словом или жестом. Ему не о чем было беспокоиться. Все во мне онемело.
— Ты знаешь, какой сейчас год? — задал вопрос Хью.
— Нет, — ответил Сет.
— Чем ты занимаешься? — спросил Хью. — Какая у тебя профессия?
— Я музыкант. Неофициально. Обычно я работаю с отцом. Он торговец.
— В твоей жизни есть женщина?
— Нет.
— Ты только что говорил, что есть. Половинка твоей души.
Сет задумался.
— Да… но она не здесь. Она была, а потом ее не стало.
— Если она была, ты должен вспомнить ее. Как ее имя?
Сет покачал головой.
— Я не могу. Я не должен помнить ее.
— Но ты можешь. Ты уже делаешь это. Расскажи мне о ней.
— Я не помню, — сказал Сет с едва заметной ноткой горечи в голосе. — Я не могу.
Хью избрал новую тактику.
— Как ты себя чувствуешь? Как ты себя чувствуешь, когда думаешь о ней?
— Я чувствую себя… восхитительно. Это полнота и совершенство. Я до невозможности счастлив. И в то же время… я чувствую отчаяние. Я чувствую себя ужасно. Я хочу умереть.
— Почему? Почему ты ощущаешь одновременно счастье и отчаяние?
— Я не знаю, — сказал Сет. — Я не помню.
— Ты знаешь. Ты можешь вспомнить.
— Роман, — выдохнула я, наконец обретя голос. — Останови это.
Он только покачал головой, не отрывая глаз от Сета. Все тело Романа было напряжено и наполнено нетерпением; он жадно вытянулся вперед, чтобы не упустить последние кусочки информации, которая расставит все на свои места в его теории.
— Она… Я любил ее. Она была для меня всем. Но она предала меня. Она предала меня и вырвала мое сердце.