| Ни одно несчастное существо, нарушившее по воле случая установленный людьми порядок, нельзя винить в той безмерной низости, какую неумолимо приписывает ему мнение света. |
| Jennie was now to witness the unjust interpretation of that wonder of nature, which, but for Brander's death, might have been consecrated and hallowed as one of the ideal functions of life. | Дженни пришлось теперь воочию убедиться в превратном толковании того чуда природы, которое, если бы не смерть Брэндера, было бы священно и почиталось бы одним из высших проявлений жизни. |
| Although herself unable to distinguish the separateness of this from every other normal process of life, yet was she made to feel, by the actions of all about her, that degradation was her portion and sin the foundation as well as the condition of her state. | Хотя она и не могла понять, чем отличается этот столь естественный и жизненный процесс от всех других, но окружающие заставляли ее чувствовать, что ее удел - падение и что ее состояние - грех и порождено грехом. |
| Almost, not quite, it was sought to extinguish the affection, the consideration, the care which, afterward, the world would demand of her, for her child. | Все это едва не убило любовь, внимание и заботливость, которых впоследствии люди потребуют от нее по отношению к ее ребенку. |
| Almost, not quite, was the budding and essential love looked upon as evil. | Эта созревающая естественная и необходимая любовь едва ли не стала казаться злом. |
| Although her punishment was neither the gibbet nor the jail of a few hundred years before, yet the ignorance and immobility of the human beings about her made it impossible for them to see anything in her present condition but a vile and premeditated infraction of the social code, the punishment of which was ostracism. | Дженни не повели на эшафот, не бросили в тюрьму, как карали подобных ей несколько веков назад, но невежество и косность окружающих мешали им видеть в ее состоянии что-либо, кроме подлого и злонамеренного нарушения законов общества, а это каралось всеобщим презрением. |
| All she could do now was to shun the scornful gaze of men, and to bear in silence the great change that was coming upon her. | Ей оставалось лишь избегать косых взглядов и молча переживать происходившую в ней великую перемену. |
| Strangely enough, she felt no useless remorse, no vain regrets. | Как ни странно, она не испытывала напрасных угрызений совести, бесплодных сожалений. |
| Her heart was pure, and she was conscious that it was filled with peace. | Сердце ее было чисто, на душе легко и спокойно. |