Ответ один. Искать. Благо, время у меня ещё есть, и немало.
— Завидич! Приготовиться Колычеву.
Пора. Моя очередь.
— Кирилл Завидич… ваши документы, пожалуйста. — Бросив на меня короткий взгляд, приказал директор, он же глава комиссии, обширный господин в чёрном вицмундире. Ухоженные усы, седая, тщательно расчёсанная раздвоенная борода, высокий лоб и усталый взгляд над стёклами пенсне. Ну, прямо образец достойного директора уважаемого учебного заведения… середины прошлого столетия. Впрочем, о чём я? Он и есть такой директор. Разве что, во времени немного заблудился. Лет так на шестьдесят…
— Кирилл, почему вы не форме? — Раздалось кряканье слева от директора. Издавал его невзрачный тип в таком же чёрном вицмундире, что и глава комиссии, только шитьё на лацканах было не серебряным, а золотым. Представитель комитета Попечения учебных заведений, должно быть…
— Я не являюсь учащимся этой гимназии. Был на домашнем обучении. — Ровно ответил я.
— Домашний мальчик, а? — Прищурился комитетчик, почему-то глянув на меня с явной неприязнью. — Что ж, посмотрим, чему вы смогли научиться, не отрываясь от материной юбки.
Сказал бы я тебе о материной юбке, глиста в кителе, так ведь не выдержишь, развалишься…
— Могу я взять билет? — Повернувшись к директору, начисто игнорирую представителя комитета. Глава комиссии, бросив короткий взгляд на соседа справа, пухленького господина в штатском, лениво следившим за происходящим, получил от него не менее ленивый, едва заметный кивок, и повернулся ко мне.
— Прошу, Кирилл Миронович. — Нарочито вежливо проговорил директор, указывая на лежащие на столе листы с заданиями… перевёрнутые, разумеется. Поблагодарив, беру листок и отправляюсь за парту… Четыре задания и один вопрос, на который нужно будет ответить устно.
На то, чтобы выполнить письменную часть у меня ушло двадцать две минуты, ровно. И я оказался не единственным таким… живчиком. Горский явно уже закончил со своим билетом, и теперь лениво пялился в окно, за которым торжествовало наступающее лето. Но весна пока не сдаётся. Хоть уже и конец мая, но холодный речной ветер и то и дело хмурящееся небо настойчиво не рекомендуют появляться на улице без плаща и зонта.
А нет, решил идти «сдаваться». Я проводил взглядом поднявшегося из-за парты Михаила… что ж. Я тоже не буду терять времени. Пойду за ним.
Это было верное решение. Чёртов комитетчик промурыжил меня добрых двадцать минут, бомбардируя дополнительными вопросами, пока билет вдруг не оказался в руках толстячка, который, всё с тем же ленивым видом, не обращая никакого внимания на обжигающие взгляды и кривящиеся в шипении губы комитетчика, вывел на моём билете и в табеле «превосходно» за устную часть ответа. Приколол билет к листу с моей работой и поднял на меня взгляд.