Агент продиктовал номер и передал Джату немецкий паспорт. Тот тщательно изучил документ и фотографию в нем, затем пошел в ванную и переоделся в приготовленную для него одежду – черные брюки, белую рубашку и черный свитер. Свой национальный костюм он сложил в черный полиэтиленовый пакет. Бороду пришлось сбрить, волосы зачесать, как на фотографии в паспорте. Уже на пути к выходу агент передал ему спортивную куртку, пальто и билет на самолет на то же имя, что и в паспорте.
В 13:45 Амир Джат снова был в аэропорту, а в 14:00 сел на рейс из Дубая в Париж.
Дэн не мог припомнить, когда еще так сильно боялся. Он не испытывал страха даже перед неминуемым арестом за кражу лекарств из больницы. Смерть его не пугала. За время работы медбратом ему довелось повидать достаточно летальных исходов, чтобы не бояться ее. В ужас Дэна приводили мысли о том, как именно смерть его настигнет. Чьих рук это будет дело? Кевина? Дэн никогда не присутствовал при том, как он пытал людей, но был наслышан о его методах. А как-то раз даже заглядывал в специально оборудованную пыточную камеру в подвале склада на Сент-Джеймс-роуд. У Кевина явно были гомоэротические наклонности, и Дэн старался не думать, как тот проводит свое свободное время.
Полицию тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Арест, доставка в участок, бесконечные допросы – все это так изматывает. Потом слушание дела, вынесение приговора и возвращение в тюрьму, где ведется своя подковерная борьба, свои интриги, разборки, унижения, наркотики и отвратительная еда. В этот раз его засадят если не пожизненно, то лет на двадцать уж точно.
Оба варианта казались ему настолько ужасными, что холод пробирал до самых печенок.
Перед широким фасадом многоквартирного дома на Бранч-плейс пара чернокожих ребятишек гоняла мяч. Дэн высоко оценил их фантастический дриблинг и пушечные удары. Он пересек мост в Бридпорт-плейс и спустился на бечевую дорогу[21] на северном берегу канала. Миновал ряд недавно построенных «умных» домов из стекла и стали – застройка велась по всему Ист-Энду до самого Долстона и Де-Бовуар-Тауна. Держаться подальше от дорог было безопаснее: в такую холодрыгу никто не гулял вдоль канала.
Дэн свернул с бечевой дороги у Айлингтон-туннеля, вышел на Данкан-стрит и добрался до станции «Энджел».
Он собирался отправиться дальше на запад, но внезапно передумал и решил дойти до Хэмпстеда. Позвонит с Пустоши[22], так будет спокойнее. К тому же это родная территория – там он проходил практику в госпитале «Ройал фри».
Лифт станции «Хэмпстед» изрыгнул Дэна из своего чрева примерно в том же взвинченном из-за страха состоянии, в каком проглотил. По Хай-стрит гулял сильный холодный ветер. Местные жители, спешащие домой из булочной с буханкой свежего хлеба или коробкой с чизкейком в руках, казалось, выглядели совсем не так, как прочие лондонцы. Дэн свернул на узенькую Фласк-уок, миновал паб. Глоток пива для храбрости сейчас не помешал бы! А почему бы и нет? Дэн зашел в паб, заказал стакан «Бушмилса» и пинту светлого эля. Залпом выпил виски и следом осушил половину пивной кружки. И почему раньше это не пришло в голову? Нервы начали успокаиваться, и Дэн попросил еще виски. Выпил, запил остатками пива. Теперь он чувствовал, будто в его распоряжении целый отряд боевой поддержки, готовый смести все на своем пути.