– От матери.
– Родом она, случайно, не из Афганистана?
– Из Австралии. Из Парраматты, это пригород Сиднея. Моя бабушка умерла молодой, а дед пил не просыхая и не упускал возможности ввязаться в драку. В восемнадцать лет мать ушла из дома, устроилась стюардессой и больше не возвращалась. Даже на его похороны не приехала.
– Как ее зовут?
– Эсме.
– Старомодное имя.
– Так звали ее бабушку.
– Где сейчас ваша мать?
– В Хэмпстеде. Моя дочь зовет это место «простудной больницей».
– Она больна?
– Не в этом смысле. У нее квартира в Маунт-Верноне, в доме, где раньше был туберкулезный диспансер. Фешенебельное местечко, вот Эми и подшучивает.
– Если она больна «не в этом смысле», то в каком?
– Она алкоголичка.
– Пошла в отца?
– Возможно, но по другой причине. – Боксер не хотел вдаваться в детали. – По долгу службы ей приходилось постоянно развлекать людей.
– Я думала, стюардессы только разносят напитки.
– Во время одного из полетов она познакомилась с режиссером рекламных роликов и впоследствии стала его продюсером. Званые обеды и ужины с обильными возлияниями… От этой привычки она так и не избавилась.
– Вы ладите?
– У нее сложный характер. – Чарльз подумал, что женщины всегда обо всем догадываются, как бы мало он им ни говорил. – Из-за алкоголя она стала раздражительной. Постоянно в плохом настроении.
Они рассмеялись, хотя Боксер понимал, что смеяться тут не над чем.
– Она всегда любила мою дочь, Эми, а сейчас особенно. Порой они устраивают посиделки на кухне, и только и слышно, как они хихикают, будто две колдуньи за котелком с похлебкой из глаз тритона и лягушачьих лапок.
Исабель снова засмеялась.
– Почему вы не позволили Фрэнку остаться? – Боксер решил, что пришла его очередь задавать вопросы. – Понимаю, что вы предпочитаете держать дистанцию, но в сложившейся ситуации можно было сделать исключение.
– Я восхищаюсь Фрэнком и по-прежнему люблю его. Это может прозвучать глупо, учитывая, сколько раз он меня предавал, – и дело не только в изменах. Всегда считала его замечательным человеком, которому можно доверять, на которого можно положиться. Но я забыла самое важное. Он актер. И умеет прикинуться кем угодно. Может убедить, что любит тебя, может заставить сотрудников беспрекословно повиноваться, а политиков – целовать ему ноги. Однажды я осознала, что за этим фасадом ничего нет. Точнее, есть нечто, но… Слишком жестоко было бы сказать это Фрэнку в лицо, но мне кажется, похититель Алишии тоже это понимает. Я спросила, считает ли он меня человеком, который лучше всех знает Шику. Джордан ответил: «Когда человек становится богат, он начинает держать окружающих на расстоянии. Так проще выжить в нашем жестоком мире». Чудовищная жестокость – вот что я почувствовала в Шику. Вот почему мы не можем подолгу оставаться наедине. Я не могу постоянно притворяться, и он сам это прекрасно знает.