– Да нет, Михайлов теперь такой положительный стал, никакого компромата на него днём с огнём не найдёшь. Он вроде как крёстный отец ребёнка…
– Крёстные отцы обычно на крестинах, в церкви. Туда, как ты помнишь, я тоже по Михайловскую душу два раза ездил. Пацан его, когда из купели вынимали, мне прямо в объектив написал, – жалобно проговорил Опечаткин.
– А, ну, наверное, тогда посажённый отец! – не обращая внимания на Гришины претензии, отреагировал Добролей.
– Тьма ты, Костя, египетская! Посажённый отец на свадьбе! А во «Дворце малютки» названный родитель!
– Ого, как ты хорошо терминологией овладел! – иронично заключил Константин. – Буду тебя теперь только на детские мероприятия направлять.
– Ты моей смерти хочешь, да? – со злобой в голосе спросил Опечаткин. – Я, когда на регистрации два месяца назад был, на секунду только отвернулся. Мне Михайловская дочка аппаратуру так фломастером разукрасила, что потом всю дорогу до Москвы оттирал. Я больше не поеду!
– Гриша! А когда ты с ёлки в Кран-Монтане падал и чуть ногу себе не сломал, тогда лучше, что ли, было? – язвительно спросил Добролей. – Ты, между прочим, за ту загубленную видеокамеру со мной до сих пор не расплатился.
– Так тогда какая романтика была! Я девиц специально инструктировал, чтобы они на Михайлова вешались. Прямо чувствовал себя героем… – мечтательно проговорил Опечаткин.
– По-моему, в такой ситуации чувствуешь себя не героем, а сутенёром, – ехидно заметил Гришин шеф. – Ну, в любом случае, ехать некому, так что хочешь, не хочешь, нравится, не нравится – снимай моя красавица! Командировочные, как обычно, в бухгалтерии получишь. Нормально, Григорий?
– Отлично, Константин! – воскликнул фотограф, матерясь про себя. – Я надеюсь, что ты так неудачно пошутил, и детская тема Михайлова скоро закроется? – уходя, с надеждой спросил Гриша.
– И не надейся, – отрезал главный редактор. – Его младшая сестра должна скоро родить.
Гриша шумно вздохнул и поплёлся в бухгалтерию.
Незаметно пролетели годы, вот уже прошло больше тринадцати лет после рождения сына, которого назвали в честь папы и дедушки – Серёжей.
Семья Михайловых готовилась отметить шестнадцатилетие Полины.
Самой Арине в этом году исполнилось сорок пять лет. День рождения жены олигарх предложил отметить на острове Зюйд. В свои пятьдесят два года он был так же красив и сексуален, как и семнадцать лет назад, когда он познакомился с Ариной. Только теперь эта красота приобрела некоторую зрелость.
На остров Михайловы приехали вдвоём накануне дня празднования, чтобы завершить последние приготовления. Друзья и родственники должны были присоединиться только на следующий день. Дети остались дома в Москве вместе с сестрой миллиардера, которая, как когда-то и предсказывала Арина, вышла замуж за Михайловского охранника Петю. Как ни странно, из Агнии получилась замечательная мама, вся её инфантильность куда-то исчезла после рождения детей. Вместо салонов красоты и ночных клубов она предпочитала теперь игры с детьми и семейные походы в музеи и театры. Не менее трепетно, чем к детям, она относилась к своим племянникам, поэтому с радостью занималась ими при первой же возможности.