Надя виновато улыбнулась:
— Я его лица не запомнила. Видно, и вправду я могу только смотреть, а видеть не умею.
— Во что он был одет? Пальто? Куртка? Пиджак?
— Это я помню, — обрадовалась Надя. — На нем была коричневая болонья. Я запомнила потому, что мама все время говорит, что папе надо достать коричневую болонью, вот я тогда и подумала: хорошо бы папе такого цвета.
— Вот видите, значит вы умеете не только смотреть, но и замечать.
— Еще я помню, что он был в перчатках. Я даже удивилась, подумала, что у него, может, руки больные — теплый день, а он в перчатках.
— Он был в перчатках? — Дробов не спускал с Нади глаз. — Вы уверены? Вам не показалось?
— Очень хорошо помню…
Дальнейшие ответы Нади ничего нового не внесли. Девушке казалось, что Дробов недоволен ею.
— Я же говорила… ничего важного не знаю… предупреждала…
— А вот и нет! Ошибаетесь, сударыня! Все, что вы сообщили, очень важно. Надеюсь, что наш разговор поможет напасть на след преступника…
Ровно в восемнадцать часов появился Денисов — франтоватый старик с перстнем на мизинце. Закрученные колечком седые усы, ровный, словно по ниточке, пробор посредине головы, острая седая бородка — все это придавало ему забавную воинственность и старомодный вид. Денисов подтвердил свое сообщение: до конца сеанса из ложи «Б» вышел молодой мужчина. Внешность незнакомца Денисов описать не мог, не запомнил также, во что тот был одет.
— Помню только, что он был, знаете ли, в шляпе.
— Какого цвета?
— Не гневайтесь, но не помню.
— Можете вы приблизительно определить его возраст?
— Это был молодой человек.
— Никаких особенностей в его походке или одежде вы не заметили?
— Никаких, если не считать одну, так сказать, экстравагантность. В такую жару — я имею в виду температуру в кинотеатре — этот субъект, представьте себе, был в перчатках. Во всяком случае, когда он вышел из ложи, он был в черных перчатках.
Дробов с трудом удержался, чтобы не вскочить со стула:
— Он был в черных перчатках? Это точно?
— Черные, именно черные.
Дробов ощутил всем своим существом счастливое возбуждение, которое всегда охватывало его с появлением малейшего просвета в «глухом» деле. «Я даже удивилась, подумала, что у него руки больные», — вспомнил он слова Нади. Значит, оба — и молодой человек, которого видел Денисов, и старый, которого видела Надя, — оба боялись оставить отпечатки пальцев. Значит, оба они, если и не являются непосредственными убийцами Кривулиной, то все же безусловно являются соучастниками этого дерзкого преступления. Но если эти двое только соучастники, то кто же непосредственный убийца? Ответ на этот вопрос дает телефонный звонок Клофеса. В ложе находились четыре человека: двое мужчин и две женщины. Мужчины под каким-то предлогом ушли раньше конца сеанса, и в ложе остались две женщины — убийца и жертва. А может быть, женщина ушла еще раньше, и тогда — непосредственный отравитель один из этих мужчин? Кто-то из них угостил Кривулину отравленной конфетой, яд подействовал мгновенно, и, убедившись в этом, убийца спокойно вышел из ложи.