— Они ему не поверили, — сказала я, — они взяли у него деньги. Я своими глазами видела.
Мы печально переглянулись, склонившись над койкой Икбала. Он был еще совсем слабый и бледный, и казалось, даже слова даются ему с трудом.
— Но если мы и полиции не можем доверять, — озвучила я общую мысль, — кто же тогда сможет нам помочь?
— Люди из Фронта освобождения, — ответил Икбал, — они нам помогут.
— А как мы их найдем?
Икбал хитро улыбнулся, сунул руку в карман брюк и вытащил оттуда листок бумаги.
— Что это? — спросили мы хором.
— Это раздавали люди из Фронта. Тут наверняка написано, как их найти.
Листок прошел по всем рукам. Мы смотрели на него с недоумением.
— Да, брат, — сказал наконец Салман, — ты, наверное, прав. Но ты забыл одну вещь: никто из нас не умеет читать.
Повисло долгое молчание.
А потом раздался голос у нас за спиной, — голос, который мы никогда раньше не слышали, странный, словно заржавевший:
— Неправда. Я умею читать.
Мы все обернулись и, разинув рты, посмотрели на Марию.
Наконец наступила Весна воздушного змея. Сколько уже лет прошло, а я называю ее только так. До сих пор помню: сперва подул горный ветер, холодный и чистый, потом он нагрелся под солнечными лучами и разогнал тучи, дым и городскую пыль, потом победил дождь и сырость, которые за зиму успели проникнуть повсюду, и, наконец, заставил нас улыбнуться.
Сквозь редкие булыжники во дворе пробивались странные цветы и травы, и, когда мы выходили на улицу во время перерыва, вокруг стоял дурманящий запах весны. Снова объявились два бродячих кота, которые где-то пропадали всю зиму. Мухаммед лежал, растянувшись на солнышке, и что-то бормотал от удовольствия. Карим валялся неподалеку и ворчал, что ему достанется от хозяина. Щепка еще больше вытянулся и похудел, если это вообще было возможно. К тому же рука его прошла и ему приходилось теперь работать по полной. Али вырос за зиму, как лесной гриб, — теперь он уже не был «малышом Али», но никто пока не мог к этому привыкнуть.
Икбал снова сбежал, и на этот раз мы были уверены, что у него все получится.
Мы готовились всю зиму. Каждую ночь при слабом свете свечных огрызков, которые Карим и Щепка, по прозвищу Метла, воровали из хозяйского дома, Мария собирала нас в круг и учила читать. Она была строгой: даже законченным болванам, вроде Салмана, и бездельникам, типа Карима, не удавалось отвертеться. Доской нам служил квадратик глиняного пола, который мы расчищали ладонями, а карандашом — заточенная палочка, которой Мария чертила буквы алфавита, а мы должны были повторять их хором, словно кучка слабоумных.