| Его обступали неопределенности: сколько продлится плен, будут ли французы его судить, выживет ли Лейтон. |
| He was compassed about with uncertainties - the uncertainties of his imprisonment, of the possibility of his trial by the French, of his future court martial, of Leighton's wound. | Даже с Марией все не определенно - родит она мальчика или девочку, увидит ли он ребенка, шевельнет ли кто-нибудь пальцем, чтобы ей помочь, сумеет ли она без его поддержки дать ребенку образование? |
| There was even an uncertainty regarding Maria; she was pregnant - would the child be a girl or a boy, would he ever see it, would anyone raise a finger to help her, would she be able to educate the child properly without his supervision? | Плен душил его, душила невыносимая тоска по свободе, по Барбаре и по Марии. |
| Once more the misery of imprisonment was borne in upon him. He grew sick with longing for his liberty, for his freedom, for Barbara and for Maria. | III. |
| CHAPTER THREE. | На следующий день Хорнблауэр опять ходил по крепостному валу, отведенный ему отрезок, как всегда, охраняли двое часовых с заряженными ружьями, приставленный для охраны субалтерн скромно сидел на парапете, словно не хотел мешать погруженному в глубокую задумчивость пленнику. |
| Hornblower was walking next day upon the ramparts again; the sentries with their loaded muskets stood one each end of the sector allotted to him, and the subaltern allotted to guard him sat discreetly against the parapet so as not to break in upon the thoughts which preoccupied him. | Однако Хорнблауэр устал мыслить. Весь вчерашний день и почти всю вчерашнюю ночь он в смятении рассудка мерил шагами комнату - три шага туда, три шага обратно - и теперь пришла спасительная усталость, думы отступили. |
| But he was too tired to think much now - all day and nearly all night yesterday he had paced his room, three paces up and three paces back, with his mind in a turmoil. Exhaustion was saving him now, he could think no more. | Он радовался всякому разнообразию. Вот какая-та суета у ворот, часовые забегали, отпирая запоры, въехала, дребезжа, карета, запряженная шестеркой великолепных коней. |
| He welcomed as a distraction a bustle at the main gate, the turning out of the guard, the opening of the gate, and the jingling entrance of a coach drawn by six fine horses. | Карету сопровождали пятьдесят верховых в треуголках и синих с красным мундирах бонапартистской жандармерии. С живым интересом затворника Хорнблауэр разглядывал жандармов, слуг и кучера на козлах. Один из офицеров торопливо спешился, чтобы распахнуть дверцу. |