Истошно взвыла сирена.
— Мечта не сбылась, — горестно поджал губы фюрер. — Все коту под хвост… Майн либэ Ева меня не любит. Она купилась на мой пиар-образ. Она даже не хочет родить от меня кляйне киндер! Война заканчивается, видимо, не в нашу пользу… А золотой ключ мог бы открыть дверь в страну счастья.
Стараясь не греметь подковами эсэсовских каблуков, мы с Рябовым вышли.
— Цурюк на хаус, — о чем-то интенсивно думая, произнес Рябов.
— Что?
— Назад домой! — перевел Рябов. — Ева Браун уже не способна вдохновить злополучного Гитлера. Его карта бита…
Мы прошли задымленную, всю в осколках стекла и черепицы, аллею Риббентропа, свернули к дубовому лесу, вздохнули полной грудью и спорым шагом направились к вечно молодой Москве.
Глава 50
Мошонка русского носорога
1.
На женском сайте www.nymphomania.ru появилось сообщение следующего содержания: «Джакомо Казанова, легендарный плейбой и альфа-самец, прибывает с кратким рабочим визитом в Санкт-Петербург».
Под новостью помещен рисунок: усатый мужчина в алых штанах, с огромным вспученным гульфиком.
Я кликнул по этой пиктограмме.
И что я увидел?
Предо мной, во весь экран, явился мужской детородный орган. Он скорее принадлежал какому-то эрегированному носорогу нежели, чем нормальной особи хомо сапиенса.
Рябов подошел к монитору (плоский SyncMaster, 17-ть дюймов диагональ) почти вплотную, заиграл желваками.
— Ежкин кот! — выругался.
— Что такое?
— В Эрмитаж… Срочно!
2.
СПб заливало слепящее солнце. Медная лошадь под Петром Великим выглядела весьма игриво и двусмысленно. Казалось, даже гранитные сфинксы испытывают июльскую эротическую истому.
Женщины, особенно девушки, сияли. Куда делась вчерашняя озлобленность и угрюмость?
— Боже мой, — воскликнул я про себя, — чему вы радуетесь? Вас так много! Никакого Казановы не хватит.
В Эрмитаже я обнаружил уйму пригожих фемин. Ах, что за чудные ножки! Обворожительные попки! А глазки?!
Я вертел головой направо налево.
— Да, куда же вы все пялитесь?! — раздраженно осадил меня Рябов. — К золотой карете! Живо!
У золотой кареты какой-то бурят в тюбетейке щупал заскорузлыми пальцами рессоры и подозрительно щелкал языком.
Оттеснив бурята могучим плечом, сыщик вскочил на подножку, резко распахнул резную дверь.
— Ну? — спросил я с дрожью в голосе, хотя и не понимал, чего же мы шукаем.
— Ушел, шельмец! — Рябов огорченно перещелкнул именной браунинг.
— Кто?
— Казанова! — Рябов понюхал внутренность кареты чуткими ноздрями: — Слышите, пахнет итальянскими мужскими духами «Фаворит», а на полу, вон там, в углу, валяется женская заколка.