Рябов на портативном саксофоне играл печальную мелодию арабских кварталов Иерусалима.
Я потёр свою небритую щеку, задумался.
— Инспектор, куда же делся гималайский медведь?
— Не было никакого медведя.
— Как это не было?!
— В шкуре медведя выступил тесть Дубровского, отец Маши.
— Что такое?
— Тестем Дубровского был капитан судна «Белоруссия», — Рябов заиграл желваками. — Он страшно боялся разрушения счастливого брака. Маша же строила глазки Самсону Самсоновичу. Поэтому папа и опередил зятя.
Я схватился за голову:
— Зачем же он надел шкуру медведя?
— Этого теперь никто не узнает…
Глава 54
Возвращение Будды
1.
Пропажа мумии корейского вождя Ким Ир Сена всколыхнула всю прогрессивную мировую общественность. Всколыхнула она и нас, то есть меня, акушера второго разряда, Петра Кускова, и моего друга, бесстрашного и прозорливого сыщика Рябова.
— Петя, — помрачнел он, — мы должны вернуть священную мумию. Для них он является одной из реинкарнаций Будды.
Я сурово нахмурил брови:
— Мы найдем Будду, даже если из живых нам придется сделать сотни мумий!
2.
В Корею мы вылетели самым экстренным рейсом «Москва — Пхеньян».
И вот мы в стране карликовых плодовых деревьев и буддийских с десятком крыш пагод.
По улицам фланировали одни корейцы.
Раскосые глаза и гибкие для поклонов туловища.
На первый, хотя и проницательный взгляд, мумии товарища Ким Ир Сена нигде не было.
— Спокойно, — прочитал мои мысли сыскарь. — Прежде всего, мы отправимся в местную баню и выкурим по кальяну с гашишем. Без наркотического вдохновения в этом раскосом мире хрен что поймешь.
3.
Корейцы поливают друг друга не из шаек, как у нас в снежной России, а из крохотных пиал. Сперва обязательно моют щиколотки настоем сакуры. Потом шею настоем чертополоха. А затем уже купают всё остальное — чаем медуницы, смешенным напополам с эликсиром горького корейского лука.
Детектив Рябов впал в наркотический транс и губы его зашептали: «Ким Ир Сен! Ким Ир Сен…»
Банщик в юбочке из молодых порослей бамбука чутко прислушался, потом с поклоном к нам обратился:
— Хасимото!
Рябов отбросил кальян и глазасто глянул на банщика:
— Хасимото?
— Хасимото! — подтвердил банщик.
Сыщик с треском надел кобуру.
— Мумию украл император Японии Хасимото. Вперёд, мой друг! Нельзя терять ни секунды!
4.
По улицам Токио тихоокеанский бриз нёс нежные лепестки сакуры.
Стояла чудная весна, с курлыканьем журавлей, с песнями страстных местных Ромео.
— Японская баня и кальян? — резво спросил я Рябова.
— Исключительно японский массаж и любовь тонкошеих гейш.
В массажном дворце мы выпили по рюмке саке и заказали двух краль.