— А когда должны прийти за жеребцом? — подобрался Рябов.
— Сегодня… — прошептал Феликс.
— Российского жеребчика они не получат, — посуровел сыщик. — Разве что мы его заменим какой-нибудь старой клячей.
— А как быть мне? — вопросил Титов.
— Вы свободны, — сухо проговорил Рябов.
— Но золотой глаз тещи? Они придут за ним! — воскликнул Феликс.
— У вас есть вторая железная дверь? — спросил Рябов.
— Нет…
— Так вставьте. И вооружите дивно прозревшую старушку хотя бы кастетом.
— Я пойду?.. — позевывая, потупился Титов.
— Идите, — разрешил ему Рябов, а когда мощная спина в белом халате зашуршала в кустах можжевельника, крикнул: — Пусть ваша мамулек недельку-другую не кажет носа из дома.
Я взял жеребца за поводок.
Конек перебрал высокопородистыми ногами, заржал:
— Иго-го!
— Молчи, дружок, молчи… На родном ипподроме наржешься!
А затем я, Петр Кусков, гениальный сыщик Рябов и элитный рысак Кристалл, несколько смущенный резкой переменой своей участи, стремительно вошли в кусты можжевельника и двинулись к метро «Беговая».
Глава 19
Человек с заячьей губой
1.
Убийство г-жи Ивановой потрясло всю Москву.
— Зачем ее убили? — гадали обыватели. — Почему угробили именно её?
Только сыщик Рябов и я, акушер второго разряда, Петр Кусков не задавали досужих вопросов.
— Петя, — интимно понизив голос, произнес Рябов, — мы должны отыскать киллера!
— Инспектор, — не менее интимно ответил я, — мы найдем его.
2.
В доме госпожи Ивановой нас не ждали. Сама г-жа Иванова была мертва и не принимала гостей. Не до сабантуев.
Да и кто нас мог ждать, ведь мы проникли в злополучную квартиру не с парадного крыльца, а через подземный ход, оставшийся со времен русско-турецкой кампании. О лазейке знал только Рябов. И даже мне, его другу, он завязал глаза черной шелковой лентой.
Взломав паркетные плиты, мы оказались в квартире. Где-то пел сверчок в какой-то рваной, даже синкопированной тональности.
Иванова лежала на велюровом диване с закрытыми глазами.
— Кто вас убил, госпожа Иванова? — резко спросил я.
— В этом деле замешан человек с заячьей губой, — сквозь зубы произнес инспектор Рябов. Достал из кармана клетчатого макинтоша раскладной саксофон, заиграл двусмысленную мелодию «Когда святые маршируют».
— Интересно, тут есть мужская комната? — сжал я кулаки.
Сыщик вынул перламутровый мундштук, аккуратно обтер льняным платком:
— Иванова — женщина. Откуда же мужская комната?
Я еще сильнее сжал кулаки и решил терпеть.
3.
Человека с заячьей губой мы не могли поймать сразу. Фоторобота не было.
Имелась лишь яркая деталь — заячья губа.
После саксофонной медитации Рябов на клочке пожелтевшей газеты «Завтра» стремительно написал корявыми буквами: «Кельнер ресторана «Саввой». Алекс Федоров».