Отец подошел к нему сзади, обхватил руками поперек груди и попытался оттащить. Он отбросил моего отца. Отцу было семьдесят. Тем не менее я не мог в это поверить.
Однако это успокоило Ридженси.
– Извини, – сказал он.
– Все нормально, – сказал мой отец, распрощавшись с остатками ложного убеждения в том, что сила никогда не уходит.
Теперь я снова боялся Ридженси. Словно я был обвиняемым, а он – скорбящим мужем жертвы. Я мягко сказал:
– Я не имею к смерти Пэтти никакого отношения.
– Если ты врешь, – сказал он, – я разорву тебя пополам голыми руками.
– Я не знал, что она мертва, пока не увидел в тайнике ее голову.
– Я тоже, – сказал он и заплакал.
Наверное, он не плакал с тех пор, как ему было десять. Звуки, которые он издавал, походили на стук разболтавшейся стиральной машины. Глядя на его горе – куда там моему! – я ощущал себя мальчишкой, подающим в борделе полотенца. Как он любил мою жену!
Однако я понял, что теперь могу спрашивать его о чем угодно. Плачущий, он был беспомощен. Он потерял кормило. С этого мига он будет барахтаться в вопросах.
– Ты вынул из тайника голову Джессики?
Он завращал глазами.
– Нет.
Меня озарила догадка.
– Значит, Пэтти?
Он кивнул.
Я хотел спросить зачем, но он, похоже, не мог говорить. Я не знал, что делать дальше. Вмешался отец.
– Пэтти думала, – сказал он, – что мой сын, как он ни плох, все же не заслужил, чтобы ему подкинули эту голову?
Ридженси помедлил. Затем кивнул.
Как я мог узнать, в этом ли была причина или Пэтти забрала голову, чтобы еще больше меня запутать? Его кивок не убедил меня. Как бы то ни было, он кивнул. Еще я подумал, не собиралась ли Пэтти шантажировать с помощью этой головы своего бывшего мужа Уодли, но и это мне было не суждено выяснить.
– Пэтти попросила, чтобы ты подержал голову у себя? – продолжал отец.
Он кивнул.
– И ты спрятал ее?
Он кивнул.
– А потом Пэтти тебя бросила?
Он кивнул.
– Уехала, – еле выговорил он. – И оставила меня с этой головой.
– И ты решил вернуть ее на старое место?
Ридженси кивнул.
– И тогда, – сказал мой отец очень мягким голосом, – ты обнаружил голову Пэтти. Она тоже была спрятана там.
Ридженси положил ладони на затылок, чтобы помочь себе согнуть шею. Он кивнул.
– Ужаснее этого ты не видел ничего в жизни?
– Да.
– Как тебе удалось держать себя в руках?
– Удавалось, – сказал Ридженси, – до сих пор. – Он снова заплакал. Это было словно визг раненой лошади.
Я подумал о том, как мы курили марихуану у него в кабинете. Всего за несколько часов до этого он нашел голову Пэтти, но тогда я ничего не заметил. Нелегко видеть, как подобные глыбы воли разлетаются вдребезги. Сейчас он походил на человека, которого вот-вот хватит удар.