На Михаила тоже грех жаловаться: и человек неплохой, и не пьянствует, и зарабатывает прилично. Но кучкой, конечно, не лежат деньги. Правда, и детей стало двое, и цены выросли…
Объявили, полукопченая колбаса кончается, осталась вареная. Очередь дрогнула, подалась. Всем хочется ту, которая кончается. Татьяне бы надо тоже полукопченую — Михаил любит, день особенный, приятно угодить. Хотя он, наработавшийся, на аппетит не жалующийся, съест половину разом, по два килограмма всего дают, и не подумает, каких нервов стоило ее достать! Татьяна теперь уже досадовала на свое малодушие: зря позволила встать этой, с кругами под мышками, по закону подлости, как раз на ней колбаса может и кончиться.
— Ой, здравствуй, — тронула Таню за руку пожилая женщина, кажется, соседка с первого этажа, — давно что-то тебя не видала, уезжала, что ли, куда?
— Нет, дома я… — терялась Татьяна, догадывалась, для чего соседка заводит разговор.
— А то гляжу, ребятишечко играет, муж ходит, а самой вроде нет, думаю, уехала или болеет?.. А у меня-то какое горе: сношенница в больнице, колбаски бы вот взять ей с полкило. Я уж перед тобой встану…
Татьяна лишь плечами пожала и постаралась как-то подвинуться. За спиной возмутились.
— Вы что, девушка, в самом деле?! — вопрошал мужчина. — Одну пустили, другую! Может, всех знакомых соберете?!
— Обнаглели, совести нет, будто тут не люди стоят, — раздавались громкие, злобные голоса.
Женщина-соседка принялась убеждать, что занимала, отходила просто, нажимала на больную «сношенницу». Ну а та, первая, упитанная тетя, пустилась в крик, в ругань. Одну кикиморой обозвала, другого лысым дураком. И на свою голову — очередь приналегла, вытеснили нагловатых женщин. И Татьяну вместе с ними чуть не вытолкнули, мужчина сзади, спасибо ему, придержал. Татьяна еще успела извинительно улыбнуться соседке, хотя в душе-то рада была — справедливо ведь, нехорошо это, без очереди! И надо же — Татьяна именно взяла последние остатки полукопченой. Так что, не вмешайся мужчина — не досталось бы! Неловко перед ним даже: воевал, воевал — и остался с носом. А когда Татьяне взвешивали колбасу, он так смотрел, так стрелял глазищами, будто ждал, что она уступит половину. Надо же, сейчас странно и представить, что было когда-то такое время, не подозревала об очередях, сутолоке, нехватке… Терпеть не могла разговор об этом. Удивительно… А все-таки в этом что-то есть — именно на ней кончилась, на Татьяне, именно на ней!..
6
Михаил, не включая свет, стянул тихонечко туфли, снял, повесил на ощупь куртку. Жена, видно, уже спала, и это было хорошо. Он и задержался специально, после рейса зашел в пивбар, чтоб меньше видеться с Татьяной, не томиться весь вечер недомолвками. В пивной Михаил думу свою тревожную «растворил», а домой принес бутылку водки, собираясь выпить стакан — «заблокировать сознание» — и в постель. Он пошел было с бутылкой уже на кухню, но неожиданно для себя остановился. Не стакан водки в одиночестве нужен ему сейчас, а как раз обратного хочется — человека рядом, близкого человека, жену увидеть, голос ее услышать…