— Кто тут базар поднимает? — не понравилось отцовское вмешательство здоровенному детине из подвыпившей компании за столиком рядом со стойкой. — Где тут пьяные? Ну, покажи? Я что-то не вижу. Или грамотный сильно, все знаешь?
— Да твоего побольше, — бросил отец через плечо.
— А если я тебе натру мусало?.. — спокойно проговорил детина.
— Выражайся по-человечески, — все еще через плечо, довольно спокойно сказал отец. И вдруг влепил: — С-собаки кусок!
— Чего?.. — скрывая замешательство, детина нарочито засмеялся, глянул на дружков, приглашая как бы всех повеселиться. — Смотри-ка, люди отдыхают, а он нарисовался… Аппетит портит!
Он и без того сидел, вытянув поперек прохода длинные ноги, — Витька не то их обошел, не то перешагнул, не заметил. А теперь детина показно развалился, ноги проход почти перекрыли.
Что называется, отец напросился. Виктор готов был сам его поколотить — ну нельзя же лезть в каждую дырку затычкой! Поднимался с намерением как-то все уладить. А мордовороты за столом добрые, как на подбор, попробуй с такими поговори.
Дальнейший ход событий Витькой воспринимался кадрами, как в кино.
Отец идет: в руке манты в тарелочке из фольги. Вся компания с довольнейшими улыбками смотрит на него. Длинные ноги поперек прохода. И с ходу отец лупит со всего маху по этим ногам, по лодыжке! Детина сжался. Компания ничего понять не успела, ни один не шелохнулся, лишь улыбки застыли. Отец цепко схватил детину повыше локтя, двинул вперед:
— Пройдемте, товарищ! — прострелил уши его голос.
— Куда? — заупирался тот.
— Куда следует! Порядки в общественном заведении надо соблюдать! — В сумятице отец уже изловчился поставить тарелочку на стол, вывернув запястье, заломил детине руки за спину и решительно толкал вперед.
— Ты чего?.. Куда… — упрямился парнина.
— Товарищ… Товарищ… извините, не знаю, как вас… Он же ничего… Он пошутил… — не оставляла дружка в беде компания.
«Товарищ» дал себя еще поупрашивать, потом зло, но официально, будто имеет какие-то полномочия, скомандовал немедленно всем разойтись. Детина не сразу послушался, стоял, пучил глаза, раздувал ноздри. Дружки притишенно, осторожно успокаивали его, уводили, объясняя больше жестами, постукивая пальцами по плечам, обозначая так, видно, погоны со звездочками.
— Тебе бы землю пахать или на стройке работать, а ты сидишь, надуваешься!.. — нравоучительствовал отец, — Руки не знаешь куда деть! — И тут ему пришла в голову, наверное, какая-то забавная мысль, потому как он спокойно, заботливо даже окликнул: — Подожди.
Достал из кармана складной ножичек, открыл, подошел к парню, сунул лезвие в гульфик брюк и резко срезал все пуговицы: брюки поползли вниз, детина за них схватился.