— …Опять ты?.. — кажется, крикнул он.
Эта палка лишь задела меня. Я схватил его, понимая, что уже не выпущу, одолею упорством, ненавистью, даже если он убьет меня, и вдруг удивленно почувствовал, что его тело словно без мышц, безо всякой силы. Мы начали падать. А когда упали и покатились, перед моими глазами был громадный, несущийся к берегу белый вал, уже обрушивавшийся на нас, ударивший молотом. Нас било сразу водой и камнями. Мы оба вскочили на ноги. Я все еще слышал нескончаемый шум воды. Внезапно лицо его осветил яркий луч… В следующий миг я тоже ослеп от света, который тут же погас.
— Эй!.. Эй, Черноусое, идите сюда! — властно крикнул чей-то мужской голос.
Я шагнул вперед и теперь увидел, что у самой стенки обрыва стоят с фонарями в руках два милиционера и еще кто-то… Бугровский… А сбоку, в темноте, по-прежнему висело ослепительно белое скривившееся пустоглазое лицо… оно закрылось ладонью…
— А все, Черноусое, водка. Все водка, — сказал Бугровский.
— Нет, нет, я пойду сам… Не трогайте меня! — завизжал тот. — Я пойду сам…
Все случилось за минуту. Три маленькие фигурки прошли вдоль обрыва и скрылись за поворотом. Я пошел вперед, вглядываясь в темноту, но Веры нигде уже не было.
— Ну что, Виктор Сергеевич, закурим «Беломор»? Ваши-то, наверное, мокрые. Шторм-то, видали? — Бугровский шагнул прямо к прибою, нагнулся, зачерпнул воды и вымыл лицо. Потом вернулся ко мне, чиркнул спичку и засмеялся: — Трясет маленько? Вон водичка-то наша азовская как! Ну пошли… Неужели поверили, что рвусь в прокуроры города Краснодара? Так это ж от мандража, Виктор Сергеевич! Ага, от мандража. — Свежий воздух как будто душил его. — Ну да! Жена не рожает, и с Назаровым тоже… не идет. А теперь все… отпуск брать можно. Все, Виктор Сергеевич. Что вы так смотрите? Я говорю: поняли, кого сейчас увезли?.. Только это пока совершенно секретно…
— Кто? Он?.. Это он? — крикнул я, потрясенный. — Вы его за Назарова?
— И за Назарова… и…
— Он?.. Неужели он?
— Он, он…
— Когда?.. На охоте? — Мне стало страшно, едва я подумал о Вере, которая, кажется, чуть ли не все понимала сама. И понимала и боялась понять.
— На охоте…
…Тот же ревущий газик и тот самый с маленькой стриженой головой шофер, который нас вез когда-то из Ордынки.
— Ну что ты ползешь, рви на космической к родным огонькам, — приказал Бугровский.
— Бусделано — на космической, — ответил тот, выжимая уже все, что возможно. — Борис Иванович, плащ там у меня сзади. Дайте товарищу.
— Ну, скоро будем… А вообще-то мы его могли дома взять, — натянул на меня плащ Бугровский. — Как раз удачно. Вера ушла — и он тут же… Но старушку жалко. Она ведь учительница моя. Ну и вы нам помешали. Вы нас не видели? Неужели не видели?