— А чего же тогда вы их теряете, если ценные? — засмеялась она, залезла в какой-то кармашек и вынула мой билет и листки деда. Как же ей шло стоять над водой и рядом с развесистой ивой.
— Я их выронил в самолете? Настя! Вы даже не представляете, сколько золота я должен положить на вашу ручку. Это ведь не просто бумаги, Настя…
В это время официант водрузил на наш стол поднос с бутылкой цимлянского и горой фруктов.
— Это вам с того столика, — сказал он Насте, показав на мраморного человека, который теперь сидел в одиночестве, потому что Глеб Степанов ушел с барышней-гирей танцевать. Вполне возможно, он тоже заду, — мал испытать прелесть воздушных путешествий в самолетах «Аэрофлота». Он что-то тянул из рюмки и, улыбаясь, поглядывал в нашу сторону.
— Еще чего! — прелестно взорвалась Настя. — Зачем это?
— Спасибо. Унесите все это, — сказал я официанту. — Верните на тот столик.
Красавец в белом вдруг оказался перед нами и, прижимая руку к груди, запинаясь, виновато пробормотал:
— Простите меня, если… эскьюз ми…
Мы с Настей заказали по чашке кофе и теперь уже, поглядывая друг на друга без прежней осторожности, легко завершили наш пейзажик, найдя даже изогнутый коромыслом месяц, подобный тому, который висел сейчас за окном.
— Значит, вы не хотите позвонить мне в гостиницу, когда прилетите? — спросил я. — Почему?
— Потому, — ответила она, ногтем что-то рисуя на столе. И вдруг посмотрела мне прямо в глаза: — А лучше вы сами приезжайте в гости. Правда. Вам у нас понравится. У нас лиманы. У нас, посмотришь кругом, камыш и вода. Знаете, какие у нас лиманы? А чтобы жить, целый дом пустой. Вот если приедете, тогда… — И уголки ее глаз жаркой молнией обожгли вдруг меня.
— Куда же это надо ехать? — спросил я.
— В Ордынку, — ответила она. — Сперва до Темрюка, а там спросить Ордынку. — Она вынула из стаканчика бумажную салфетку. — Я вам напишу, а то забудете. Приедете? А сазаны какие! Хвостом по воде как ударит! У нас Кубань!
— Темрюк? — засмеялся я, получив уже второе за этот день приглашение в удивительно прилипший ко мне город. — Так далеко?
— Чего же тут далекого? — почти обиделась она и протянула мне салфетку. — Поездом до Краснодара, а потом автобусом.
— Значит, до Темрюка, а потом… как вы говорите?
— Ордынка. Там написано. Вы когда-нибудь наши лиманы видели? А ерики?.. Такого нигде больше нет, как у нас… И вы писатель.
Я не заметил, как стюардесса исчезла, и цыганка исчезла, а теперь передо мной сидела какая-то новая, третья Настя.
— А есть такие ерики, что уплывешь и никто не найдет. А птицы всякой! А рыба плещется! А красота!.. Крикнешь, и голос понесется далеко-далеко! У нас простор. Лучше нет ничего, чем Азовское море.