Дерек написал, что постоянно притворялся. Его слова не выходили у нее из головы. «Я не тот, за кого ты меня принимаешь». Кем же тогда он был на самом деле? И что имел в виду, говоря, что не воровал эти картины, хотя абсолютно невиновным его назвать тоже нельзя? Если он хотел, чтобы она знала правду, то почему говорит загадками? Зачем ему было хранить тайну, когда он уже отбывал тюремный срок? Непонятно. Вздохнув, Брианна отвернулась от зеркала. Нужно забрать Лукаса.
Она подошла к соседнему дому и позвонила в дверь. Джейсон тут же ей открыл.
– Где Лукас? – спросила она, войдя в гостиную.
– На кухне, учит попугая говорить. По крайней мере, пытается.
– Я забираю его. – Она шагнула было мимо него, но Джейсон схватил ее за руку.
– С ним все в порядке. В отличие от тебя. – Перехватив ее недовольный взгляд, он добавил: – Не беспокойся, он нас не слышит. Кухонная дверь закрыта. Здешние зверушки не слишком рады Диггеру, так что мне пришлось закрыть его в другой комнате. Что стряслось? Чего хотел адвокат Дерека? Почему ты плакала?
Брианна попыталась высвободиться, но Джейсон крепко держал ее руку.
– Ничего не стряслось.
– Я тебе не верю.
– Пусти! – Она вновь попыталась выдернуть руку. В этот момент ее нервы были натянуты как струна. Спорить с Джейсоном было выше ее сил.
Он смерил ее пристальным взглядом, как будто не знал, как поступить.
– Я знаю, что должен отпустить тебя.
От его взгляда у Брианны перехватило дыхание. Давно уже мужчина не смотрел на нее так, полным желания взглядом, да и она сама давно уже не испытывала подобных чувств. Между ними как будто проскочил разряд электричества. По ее спине пробежали мурашки. Она желала того, чего не следовало желать. Хотела того, о чем лучше даже не думать. Ну почему он первый не отведет взгляд?! Или она сама…
Она подумала, что сейчас он поцелует ее. Увы, Джейсон выпустил ее и, отступив назад, сунул руки в карманы, как будто опасался, что снова ее схватит. Ей тоже было страшно. Несмотря ни на что, ее тело жаждало его прикосновений. Чтобы он обнял ее своими сильными руками и прижал к себе, обнял по-настоящему, как мужчина обнимает женщину, когда ему хочется лечь с ней в постель.
Разум твердил: одумайся! Тело кричало: действуй!
Она шагнула к нему и, обхватив руками за талию, прижалась губами к его губам. Ей хотелось впитать в себя его силу, ощутить на его губах вкус забвения, вновь стать самой собой, стать женщиной. Просто женщиной, а не матерью, женой или вдовой. Ей больше не хотелось плакать, не хотелось чувствовать себя тонущим в бурном море кораблем. Ей нужен был якорь, чтобы ухватиться за нечто настоящее. Нечто лучшее, нежели боль и страдания.