- Но я ничего не знаю, мосье,- она заплакала.- Мне сказали, что я могу идти спать сразу, как только помогу мадемуазель Селии одеться для сеанса.
- Сеанс!- у Рикардо опять прорезался голос. В памяти возник концертный зал в Лимингтоне.
Но Ано повернулся к Рикардо, и, хотя его лицо сохраняло доброжелательное выражение, в глазах сверкнули искры, от которых лицо Рикардо запылало.
- Вы опять заговорили, мосье Рикардо? Да? А я думал, это невозможно.Он обратился к Элен Вокье: - Итак, мадемуазель Селия проводила сеансы. Очень странно. Послушаем об этом. Кто знает, какие ниточки могут привести к истине.
Элен Вокье покачала головой.
- Мосье, нет смысла искать у меня правды. Я не могу быть справедлива к Селии. Не могу! Я ее не любила. Я к ней ревновала, да, ревновала. Хотите всю правду, мосье? Я ее ненавидела!- Ее лицо вспыхнуло, и она вцепилась в ручки кресла.- Да, ненавидела. Что я могла с этим поделать?- страстно сказала она.
- Почему?- мягко спросил Ано.- Почему вы ничего не могли поделать?
Элен Вокье снова откинулась в кресле, ее силы иссякли, на губах появилась вымученная улыбка.
- Скажу. Только помните, что я простая женщина, и то, что вам может казаться глупым и тривиальным, для нас, женщин, значит очень много. В июне прошлого года - подумать только - в прошлом июне! Еще так недавно не было никакой мадемуазель Селии...- Ано приподнял руку, и она торопливо произнесла: - Да-да, я буду держать себя в руках. Но как только подумаю о мадам Довре!..
И она рассказала историю, которая дала мистеру Рикардо ответ на мучивший его вопрос, почему такая яркая и незаурядная девушка, как Селия Харланд, жила с крайне заурядной мадам Довре.
- Ну вот, как-то в июне,- продолжала Элен Вокье,- мадам пошла с компанией ужинать на Монмартр в ресторан "Аббатство". И привела оттуда Селию. Видели бы вы ее! В тонкой юбчонке и расползающемся по швам жакете, и она была голодная, да, мосье, го-лод-ная! Пока я раздевала мадам, она рассказала мне ее историю. Мамзель Селия танцевала за ужин с любым, кто пожелает с ней танцевать!
Голос, полный презрения, гремел на всю комнату. Эта почтенная крестьянка имела свои взгляды на жизнь и устои, неколебимые устои. А Ветермил вынужден был это выслушивать! Рикардо не смел взглянуть в его сторону.
- Но никто не хотел танцевать с девицей в таких лохмотьях и никто не накормил ее ужином - кроме мадам. Мадам выслушала, как она голодает, поверила и привела домой. Мадам была такая добрая и такая беспечная в своей доброте! И вот награда - ее взяли и убили!- У горничной из груди вырвалось рыдание, исказившее лицо, она заломила руки.