| Phelim undid the fastenings of the lid, and exposed the interior of the basket. It was one of considerable bulk: since inside were discovered several bottles, apparently containing wines and cordials, packed among a paraphernalia of sweetmeats, and other delicacies-both of the confectionery and the kitchen. | Фелим открыл корзинку; в ней было много всякой всячины: несколько бутылок вина и прохладительных напитков, уложенных среди всевозможных сладостей и деликатесов -- изделий кондитера и повара. |
| There was no note accompanying the present-not even a direction-but the trim and elegant style in which it was done up, proved that it had proceeded from the hands of a lady. | Не было ни письма, ни даже записочки, однако изящная упаковка не оставляла сомнений, что посылка приготовлена женской рукой. |
| Maurice turned over the various articles, examining each, as Phelim supposed, to take note of its value. Little was he thinking of this, while searching for the "invoice." There proved to be none-not a scrap of paper-not so much as a card! The generosity of the supply-well-timed as it was-bespoke the donor to be some person in affluent circumstances. | Морис перебрал и пересмотрел все содержимое корзинки -- по мнению Фелима, чтобы определить, во что все это обошлось. Но на самом деле мустангер думал совсем о другом -- он искал записку. Но в корзинке не оказалось ни клочка бумаги, ни даже визитной карточки. Щедрость этого подарка, который, надо сказать, был очень кстати, не оставлял сомнений, что его прислал богатый человек. |
| Who could it be? | Но кто же это мог быть? |
| As Maurice reflected, a fair image came uppermost in his mind; which he could not help connecting with that of his unknown benefactor. | Когда Морис задавал себе этот вопрос, в его воображении вставал прекрасный образ, и мустангер невольно связывал его с неизвестным благодетелем. |
| Could it be Louise Poindexter? | Неужели это была Луиза Пойндекстер? |
| In spite of certain improbabilities, he was fain to believe it might; and, so long as the belief lasted, his heart was quivering with a sweet beatitude. | Несмотря на некоторую неправдоподобность, он все же хотел верить, что это так, и, пока он верил, сердце его трепетало от счастья. |
| As he continued to reflect, the improbabilities appeared too strong for this pleasant supposition; his faith became overturned; and there remained only a vague unsubstantial hope. |