После этого случая командир «Океана» заперся в своей каюте и вовсе не выходил на палубу.
Помощники капитана, механики и врач не знали, что делать с Седельниковым и со дня на день откладывали решение этого сложного вопроса. Неизвестно, сколько времени длилось бы такое положение, если бы не выручил случай.
На параллели Фалькландских островов юго-восточный пассат начался как-то совершенно неожиданно. Океан сразу почернел и прежде, чем по барометру можно было предсказать погоду, — налетел бешеный шквал, подняв волнение, и начал швырять идущий без пассажиров и груза пароход, как легкую шлюпку.
При первых ударах тяжелых волн в правый борт «Океана» Седельников поднял голову, открыл запухшие глаза и насторожился.
Его опытный слух различил шипение пены на гребнях волн и свист ветра. Он выглянул в иллюминатор.
Море было совсем черное, и по нему бежали ослепительно-белые полоски «барашков». По небу, как безумные, мчались облака и то разрывались в отдельные клочки, то сбивались в плотные серые кучи.
Командир надел фуражку, прошелся несколько раз по просторной каюте, расправляя отекшие руки и ноющую грудь, а затем поднялся па палубу.
— Крепи тали, подтрави шкоты! — загремел его голос с привычной властностью. — Боцман, свистеть на аврал!
На капитанском мостике появление командира было встречено с радостью и одновременно с изумлением, так как никто не надеялся, что после такого продолжительного пьянства Илья Максимович будет в состоянии прийти в чувство.
А Седельников, между тем, совершенно спокойно рассматривал у компаса карты и слушал доклад вахтенного начальника.
— Нас отнесло на запад, — сказал Илья Максимович, — и несет по ветру к островам Бувэ. Штурвальные, переложи на другой борт!
— Есть! — откликнулись рулевые от штурвала. — На другой борт!
— Мы склонимся к острову Кергулену и на него возьмем курс. Волной и ветром нас будет по-прежнему сбивать к западу и, таким образом, мы не отклонимся от мыса Доброй Надежды. Занесите наш курс в шканцевый журнал!
Седельников был спокоен. Хмель сразу сошел с него, словно свежий ветер сорвал его, как приставшую к платью соломинку. С каким-то щекочущим чувством радости он смотрел на кипевшую кругом работу. Слушал свистки боцманов, приказания штурманов и улыбался, замечая любопытные взгляды, бросаемые на него командой.
— Стараться, стараться! — радостным голосом крикнул командир. — Горячее дело будет! Ветер свежеет….
Слова его, подхваченные ветром, разносились по всему кораблю, и матросы, подтягивая канаты и крепя шлюпки, бормотали:
— Ну, отошел командир! Такой все выдержит! Здоров человек!