Войдя в первую комнату, Жуков увидел четыре кровати, на которых покоились вечным сном пожилые женщины.
Одна только, лежащая у входа в дом, видно, проснулась и хотела спастись, но смерть настигла ее, ужасом исказила лицо и сделала последний час ее более тяжелым, чем кончина старших обитательниц дома, захваченных смертью во время сна.
Страх погнал Жукова из этого дома мертвецов, и журналист почувствовал облегчение лишь тогда, когда он очутился на улице. Дома, сгоревшие и наполовину рухнувшие, обступили его со всех сторон и загадочно смотрели на него пустыми окнами, словно черепа — глубокими, безглазыми впадинами.
Чувство страха властно захватило Жукова, не раз заглядывавшего в глаза смерти и игравшего с ней. Он ясно ощущал, что таящаяся где-то близко опасность хочет броситься на него и наслаждается его страхом.
Он хотел бежать отсюда без оглядки, закрыв глаза и заткнув уши, чтобы не слышать кого-то, кто неминуемо ринется за ним в погоню.
Если бы вдруг из-за угла появилось легендарное чудовище, плод самого дерзкого воображения, Жуков встретил бы его криком радости. Ему, живому, было страшно в этом море безмолвия, в городе умерших, среди развалин, где витали бледные призраки погибших изгнанниц.
Но журналист овладел собой и решил осмотреть как можно больше, чтобы потом составить план действий и обо всем рассказать старому химику.
Жуков побежал вдоль широкой улицы, все время ускоряя бег и на ходу внимательно оглядываясь по сторонам. По мере того, как он пробегал по улицам мертвого города, у него не оставалось сомнения, что он весь подвергся разрушительной силе быстро промчавшегося пламени.
На улицах он не видел ни одного трупа, и только в одном месте, опершись о стену дома, стояла, как изваяние, старуха с развевающимися по ветру длинными седыми волосами. Очевидно, катастрофа разразилась ночью во время сна, и население погибло в домах.
Когда улица кончилась, перед Жуковым раскинулась равнина, на которой глубоким снегом были занесены все следы, если только они были оставлены населением погибшего города.
Имея слева от себя первые постройки, стоящие на окраине города, журналист решил обежать весь город, чтобы определить, был ли он весь охвачен пожаром или же огонь пощадил хоть часть его.
Он пробежал около двух верст и в стороне от построек заметил на склоне холма ряд правильных возвышений, расположенных уступами вдоль холма.
Любопытство заставило журналиста направиться к этим странным холмикам, наводящим его на грустные предположения.
Холмики были покрыты смерзшимся снегом и узнать, что находилось под ним, было невозможным.