Перед тем как исчезнуть за кулисами, она подмигнула мне и ухмыльнулась при этом. Ей заметно нравилось, что я пришла на ее представление.
Следующим вышел юноша, которому, однако, было уже минимум тридцать с отчетливой лысиной на лбу. Кроме того, он не знал хорошо свой текст. Иногда он неоднократно запинался, что вызывало неумышленные смешки в публике, которые он воспринимал с оскорбленным выражением лица. С многословными разворотами он разъяснил зрителям, что только что в лесу он случайно проходил мимо источника и утолял там его жажду, когда перед ним появилась самая прекрасная женщина всех времен.
— Она была так чудесна, великолепно тонка. Волосы такие же серебристые, как водопад. Грудь роскошно поднималась под одеждой.
На этом месте он снова запнулся и начал глазеть на публику, как будто мог найти там забытый текст.
— Продолжай! — кричал кто-то. — Расскажи еще больше о груди!
Юноша возмущенно пыхтел, но реплика возымела желаемый успех. Он снова вспомнил остальной текст.
— Любовь ударила меня как молния. Но ах, меня ждал тяжелый долг.
— Нимфа должна выйти снова! — выкрикнул зритель.
Но сначала появилась не она. Вместо этого вышла другая фигура, вернее говоря, та же что и раньше, но только иначе одетый. Старый мужчина, который скучно представился как опекун юноши (это был диктор, теперь он был в красном вместо зеленого ясменника), затем богатая наследница (Сесиль в черном парике), которая, собственно, любила соседского сына и хотела бы лучше умереть, чем сочетаться браком с навязываемым женихом, а затем, по-видимому, который хотел зажечь с наследницей, но, тем не менее, он боялся мести богов.
Наконец под гром (барабанная дробь) и дым (за сценой сожгли что-то очень чадящее) на подмостках появился Зевс собственной персоной. На нем была длинная белая борода и развевающиеся одежды, но в его фальцете угадывался голос ведущего, который грозил ужасными карами всем участникам, если те пойдут наперекор воле богов, причем что конкретно было волей богов, было не очень понятно. В этом месте в сюжете обнаружился определенный пробел.
Но, по правде сказать, иначе все это было бы очень скучно, даже выходы Сесиль ничего не изменили бы. Она показывалась еще два раза, как нимфа в рваной рубашке, но с учетом длинных сцен между ее выходами, этого было слишком мало, чтобы сдержать людей в узде. Перед последним актом уже определенно ушла половина зрителей, и я также думала, что Себастиано и я могли бы предпринять что-нибудь получше.
Но я не хотела обидеть Сесиль и поэтому браво осталась до конца, который напомнил мне о Ромео и Джульетте, так как он заключался в том, что в конце Нимфа, плача, навсегда вернулась назад в источник, чтобы умереть там, потому что по ошибке посчитала, что свадьба состоялась. После чего юноша, который, к сожалению, пришел на полминуты позже, терзаемый болью разлуки под драматическую барабанную дробь заколол себя ножом перед источником. Ранее наследница и соседский сын сошлись вместе, в конце концов, частично счастливый конец. Когда все закончилось, все три исполнителя собрались на сцене и принимали аплодисменты, которые были довольно скудными, потому что кроме нас там практически никого не осталось. Только Филипп аплодировал как сумасшедший и с обожанием смотрел на Сесиль. На его узком лице читалась вся его безнадежная любовь. Она бросила ему милостивый воздушный поцелуй, после чего он покраснел до самых ушей и смотрел, как она вместе с другими покидала сцену и исчезала за кулисами.