Последние дни я все чаще срывалась на мужчине, боясь себе признаться, что начинаю не просто привязываться к нему, он как репей прорастал в мое сердце. И вот и сегодня могла бы прикрикнуть, заставить кучера гнать лошадей, в то время как они всю дорогу плелись шагом. Но я, наоборот, оттягивала приезд в столицу, ведь это значило расставание с Сеймом. Временами он меня бесил, хотелось запустить в него чем‑нибудь тяжелым, что я неоднократно делала за нашу поездку, но он с хохотом уворачивался, а потом ловил меня, накрывал губы поцелуем и я забывала из‑за чего злилась. Но все хорошее заканчивается, завтра каждый из нас пойдет своей дорогой. Чтобы Сейм не говорил, но я не тешу себя иллюзиями, понимаю, что он просто скрасил себе и мне длинную дорогу. Я даже не обижаюсь на него за все те слова любви, что он шептал в порыве страсти, за обещания… почти не обижаюсь.
Нашла взглядом проезжавшего мимо моей кареты Сейма, любуясь его статью, осанкой, улыбкой, блуждающей на губах. Красив ли он? Не знаю. Мне не с кем сравнить, ведь другие мужчины для меня будто не существуют. Он и Ланс, два совершенно разных мужчины в моей жизни, но почем‑то сердце стремиться объединить их образы. Почему же так происходит? Оттого, что я в них нахожу общие черты характера? Или иногда в глазах Сейма я вижу ту же тоску и одиночество, что взирали на меня глазами Ланса? А еще его слова, и не важно, что Ланс называл меня «солнечным лучиком», а Сейм зовет «цветочком», я чувствую родственные интонации, ощущаю свет от этих нежных слов. «Солнечный цветочек» — сколько раз мне хотелось услышать от Сейма именно эти слова, но я еще не пала так низко, чтобы выпрашивать ласку у мужчины.
Карета резко качнулась, накренилась и встала, я взвизгнула и вцепилась в дверцу. Выглянула в окно, надеясь понять, чем вызвана подобная неожиданная остановка и увидела, обгоняющую нас кавалькаду из всадников. Судя по коням, это был кто‑то очень значимый и богатый. Все всадники как на подбор: затянутые в серебристые латы, с черными длинными волосами. У каждого воина в косу были вплетены то ли короткие кинжалы, то ли заточенные спицы. Даже мне было понятно, что коса у воинов была еще одним оружием, которого и так у них хватало. Не знаю, как кони умудряются нести на себе такой вес? Всего всадников было около сорока человек, но только трое из них выбивались из общей гаммы. Во — первых, закутанная в яркие покрывала и летящие одежды женщина, во всяком случае, я приписала ее к ним, потому что у остальных одежда была черной, а лица мужскими. Во — вторых, седовласый мужчина с волосами до плеч, с надменным и брезгливым выражением лица, судя по отсутствию лат, он военным не был. И в — третьих, воин без шлема, его волосы были заплетены в сложную косу, тоже нашпигованную какими‑то железяками, наверное, я бы причислила его к остальным воинам, если бы случайно не поймала его взгляд. Абсолютно черные глаза впились в меня, затягивая, стремясь подчинить, так что не вздохнуть, я будто проваливалась в их тьму. Сердце встрепенулось от страха, застучало сильнее, отдаваясь молоточками в моей голове, и с трудом смогла разорвать контакт, длящийся нескольких секунд. Мужчина удивился. Я успела заметить, как его лицо утратило невозмутимость, а он скользнул по мне взглядом, как если бы старался запомнить. Стало страшно, я юркнула за занавеску, провожая глазами последних всадников. И все же, кто тот мужчина? Маг?