– Солнце, все хорошо? – спросил он, пока мы ждали, когда нас проводят к столику.
– Конечно. – Я заставил себя улыбнуться.
– Угу-м. – Он пристально посмотрел на меня, и я ощутил, как по моим щекам расползается краска.
– Все прекрасно, – сказал я.
– Ты не обязан мне лгать, – сказал он с печальной улыбкой. – Я знаю, что смущаю тебя.
– Нет! Ничего подобного! – воскликнул я и немедленно испугался, что кинулся возражать чересчур рьяно.
Он все улыбался.
– Солнце, для меня тут нет ничего нового. Одних это нервирует, других задевает. Третьим кажется занятным. – Он пожал плечами. – Можешь ничего не скрывать.
– Все не так, – заговорил я, сам желая, чтобы мои слова стали правдой. – Честное слово…
– Не переживай, – произнес он, отворачиваясь. – Ты либо привыкнешь, либо решишь, что я не настолько хорош в постели.
Я не знал, что мне делать: то ли и дальше все отрицать, то ли попробовать извиниться, то ли просто оставить эту тему в покое. Я стоял и проклинал себя – сначала за то, что повел себя, как мудак, потом за то, что не потрудился этого скрыть. Раньше мне было безразлично, когда меня видели с мужчиной. Так почему сейчас все стало иначе?
Как только мы сели, я взял себя в руки. Да, мы были на людях. Однако за маленьким столиком создавалось ощущение, будто мы снова остались наедине. Игривые взгляды, речь нараспев, насмешливая вибрация в его голосе никуда не делись, но к ним я привык, а все прочее, казалось, ушло. И я ощутил, что снова расслабился.
– Мне правда очень жаль, – сказал я, хоть и не смог заставить себя посмотреть при этом ему в глаза.
– Не надо передо мной извиняться, солнце, – произнес он. – Но и от меня извинений не жди.
Было ли ему какое-то время неловко после моих слов, или мне показалось – не знаю. Нам, конечно, пришлось заказать ужин до того, как выбрать вино. Мое полушутливое предложение не заморачиваться и взять бутылку кьянти было встречено с насмешливым пренебрежением, особенно после того, как я заказал лосося.
– Как тебе еда? – спросил он к середине ужина.
– Очень вкусно. – Я подмигнул ему. – Но ты готовишь намного лучше.
Он быстро опустил взгляд в тарелку – затем, как я заподозрил, чтобы скрыть румянец, проступивший у него на щеках.
– Ты так мил, – проговорил он. Он по-прежнему прятал глаза, но что-то подсказывало мне, что он улыбается. – Кто-то в прошлом очень хорошо натренировал тебя.
Я рассмеялся, но совсем коротко.
– Да, – признал я, думая о Заке. – А потом он меня отпустил.
Когда официант принес счет, случился один из тех нелепых моментов, которые, как я считал раньше, бывают только в кино: мы одновременно взялись за маленькую папку из искусственной кожи, и оба отказались ее отпускать.