Проблема заключалась в том, что убедить себя до конца я не смог. Я бы не назвал это любовью, но факт оставался фактом: я привык к нему. Было невозможно отрицать, что он стал мне небезразличен. Более того, я скучал по нему. В те редкие моменты, когда я был с собой честен, я понимал, что мне хочется рвать наши отношения не больше, чем ему. Но несмотря на все это, я по-прежнему чувствовал, что он был обязан принять в расчет и мои чувства тоже.
На следующей неделе я обедал с отцом. Я пытался держаться так, словно все было нормально, однако мои жалкие попытки не увенчались успехом. Я знал, что сижу угрюмым, что отвечаю вспыльчиво, но ровным счетом ничего не мог с этим поделать. Под конец обеда отец не выдержал:
– Джон, что случилось?
– Ничего! – огрызнулся я.
– Ну-ну, – улыбнулся он, а я ощутил прилив раздражения, поскольку это значило, что мое плохое настроение кажется ему смешным, да и только. – Все из-за того сладкого пирожка, да?
Я мигом ощетинился, а потом еще больше обозлился, ведь отец оказался прав. Во всем была виновата «слащавость» Коула, как мой отец прозвал его жеманность.
– Да, – сознался я. – Все из-за Коула.
Несколько секунд он с осторожным любопытством изучал меня.
– Вы поссорились?
– Вроде того.
– И расстались?
Я вздохнул.
– Не знаю, пап. Начать с того, что я не уверен, можно ли сказать, что мы вообще были вместе.
– Все из-за того, что случилось за ужином?
Я колебался, не желая обсуждать эту тему. Однако я знал своего отца. Если не заговорить, то он начнет строить предположения и давать непрошенные советы.
– Отчасти. На следующий день мы пошли в театр, и все обернулось не совсем так, как я планировал.
– Ну-ну, – снова сказал он, продолжая забавляться.
– Что? – агрессивно спросил я.
– Что именно ты сказал ему?
– Я сказал, что он слишком кривляется. И попросил его быть потише.
– А он посоветовал тебе поцеловать его лилейно-белую задницу?
Мне пришлось спрятать улыбку. Частично из-за того, что он угадал, но еще потому, что первым моим порывом было сказать, что на самом деле задница у Коула не лилейно-белая. О чем отец – тут я не сомневался – предпочел бы не знать.
– Не совсем такими словами, но да. Общий смысл был таков.
– Ну-ну, – повторил он опять этим своим раздражающе-шутливым тоном.
– Что?
Он покачал головой.
– Да ничего особенного. Просто подумалось кое о чем. Вот и все.
Он многозначительно умолк. В конце концов я сдался и спросил:
– И о чем же?
– Ты помнишь свадьбу Дэвида? – Я закрыл глаза, потому что знал, к чему он ведет, но остановить его был не в силах. – Помнишь, что произошло на приеме?