— Хромой бес меня подставил, — наклонившись ближе к лицу Серова, зашепелявил старикан. — Крыса проклятая! Он старой выучки, не раскусил я его вовремя, а теперь отсюда уже не выйду! Скажи Боре, мол, Дед просил привет передать. Запомнил или у тебя сейчас голова худая?
Серов игриво подмигнул правым глазом, подумав, что если он закроет оба глаза, то диковинный пришелец может еще, чего доброго, решить: человек, к которому он явился, соглашается с предположением о худой голове. Нет, Сергей прекрасно понимал, что говорил старик, и каждое его слово накрепко врезалось в память.
— Ну и ладно, — облегченно вздохнул Дед и торопливо засунул скомканный платок под подушку Серова. — Прощай, сынок. Ты молодой, выкарабкаешься. Ты должен выйти и позвонить, понял?
— Вы тоже… — неожиданно для себя прошептал Сергей. И, уже бодрее продолжил: — Встанете.
— Ага, — на губах старика появилась слабая улыбка. — Заговорил, молчальник!.. Не, я не выйду. Сон мне сегодня был.
Он сгорбился, уронил руки с набухшими венами между коленей и печально опустил голову. Если бы в его позе не было столько трагизма и безысходности, наверное, он показался бы ужасно смешным: голый, покрытый седым пухом растительности, лысый, небритый, тощий. Не зря говорят, что трагичное и смешное всегда ходят рука об руку.
— Димка приходил, брат мой, — тихо говорил Дед. — В форме, знаешь, как была в сорок первом, с петличками. Я его спросил: куда ты? А он ответил, что на фронт, и позвал меня с собой. Взял за руку и повел… Но с фронта-то Димка не вернулся! Я мальчишкой был, плохо его помню, а тут он как живой. Раньше в снах он ко мне не приходил, а теперь пришел. Значит, срок настал?
«Какие сны, если он сам сон или призрак? — недоуменно подумал Сергей. — Что он рассказывает о своем брате? Или привидения тоже видят сны?»
— Платок мой сохрани.
Старик тяжело поднялся и медленно пошел вон из бокса, переставляя изуродованные подагрой босые ступни по истертому линолеуму. И, словно проплыв мимо лампы, как это и полажено нормальному призраку, исчез во мраке. Не раздалось ни единого звука: ни шороха, ни скрипа, ни шарканья ног…
Внезапно навалилось непреодолимое желание спать, и Серов, едва закрыв глаза, провалился в забытье, из которого его вырвал неприятный звук. Он ныл и ныл на одной ноте, как, стараясь привлечь внимание издерганной матери, ноет капризный ребенок. Однако в этом звуке таилась смутная угроза или предупреждение о страшном несчастье.
Сергей разлепил веки: уже светало — летом рано становится светло. Наверху все тот же белый потолок, с одной стороны все та же блекло-зеленая кафельная стена, а с другой — стенка из стекла, перехваченная алюминиевыми переплетами. Он лежал на кровати, над ним странная, похожая на телевизор коробка на кронштейне, а рядом тумбочка со стаканом воды. Похоже, здесь больница или госпиталь. Ну да, он же не гражданский человек, и случись с ним что, его должны доставить в госпиталь. Значит, что-то случилось?