— Вы задержаны на месте преступления. На орудии убийства — ваши отпечатки пальцев…
— Какое орудие убийства?
— Разводной ключ.
— Я его не убивал.
— Вы хотите сделать заявление?
Лолы рядом не было, Маркиз понял, что их развели по разным комнатам и ее сейчас тоже допрашивают. Свет лампы резал глаза, хриплый голос бил и бил по барабанным перепонкам:
— Что вы делали в доме господина Тизенхаузена?
— Я там не был.
— Что вы знаете о краже картины Рубенса «Кающаяся грешница»?
— Ничего не знаю.
— Гельмут Ланг был вашим сообщником?
— Я не знаю такого.
— Вы хотите сделать заявление?
— Нет.
— Ваша сообщница все нам рассказала!
— Что именно?
— Вы хотите это узнать?
— Мне все равно.
— Вы хотите сделать заявление?
— Нет «Вы хотите…» «Нет…» «Вы…» «Нет…»
Лампа погасла, воцарилась блаженная тьма. Раздались шаги. Маркиз приоткрыл измученные глаза. Один человек вышел из комнаты, другой вошел — худощавый, невысокий, сутулый, с кривым носом и насмешливым длинным лицом.
— Вы понимаете, господин Марков, — начал вошедший, не успев сесть на жесткий стул, привинченный к полу, — вы понимаете, что положение ваше незавидно. На основании многочисленных улик вас признают виновным в убийстве Гельмута Ланга.
— Я его не убивал, — устало повторил Маркиз.
Кривоносый поморщился:
— Да не повторяйте вы это как попугай. Это вам не поможет. И совершенно не важно, убили вы его или нет. Вас хотят трахнуть — и вас трахнут! Для этого есть все возможности. Версия будет такая: вы в сговоре с Лангом украли из дома Тизенхаузенов картину, не поделили ее с соучастником и убили его. Картину, кстати, вы успели куда-то спрятать. Девушка, которая была с вами, тоже получит приличный срок за соучастие. Поймите, господин Марков, — вы здесь, в Германии, чужие, и вы никому не нужны. С вами сделают все, что захотят.
— Я так понимаю, — проговорил Леня, облизав пересохшие губы, — что вы — тот самый добрый дядя, которому я нужен и который по этой причине хочет мне помочь?
— Я не добрый дядя, — кривоносый усмехнулся, — я деловой человек, и я хочу предложить вам сделку.
— Я с удовольствием послушаю, что вы хотите мне предложить, только, знаете ли, обсуждать деловые предложения как-то приятнее без наручников. Я, конечно, понимаю, что не в моем положении — диктовать условия, но думаю, что снять с меня наручники, дать мне стаканчик кофе и назвать свое имя — вполне в ваших силах.
Кривоносый господин усмехнулся, чуть склонил голову и нажал кнопку звонка. На пороге вырос двухметровый, коротко стриженный орангутанг в полицейской форме и вопросительно взглянул на кривоносого, потирая пудовые кулаки.