Все же самая интересная находка ожидала ее в прихожей. Лола увидела на полу под шкафчиком для обуви рамочку с фотографией, лежащую лицевой стороной книзу. Она нагнулась и достала фотографию.
На этом снимке были изображены Антон и молодая женщина с короткими рыжими волосами. Лицо у женщины было недовольное и раздраженное. Ее личность не вызвала у Лолы никаких сомнений: это была Моника Тизенхаузен.
Рассудив, что, если фотография валяется на полу, то она, скорее всего, не нужна хозяину, Лола, воровато оглянувшись, сунула ее в свою сумочку и хотела уже ретироваться из квартиры, но в этот момент из спальни послышался сонный голос Антона:
— Эй, ты где?
И с ней снова начали твориться те же загадочные вещи, что и в «Джоне Сильвере». Только что она думала об Антоне со сдержанной неприязнью и удивлялась тому, что пошла за ним, как дурочка, забыв все на свете, только что она хотела как можно скорее уйти от него и никогда больше его не видеть — и вдруг ее снова потянуло к нему как магнитом, ее окатило волной того же, что прежде, жаркого холода, и она двинулась на голос своего голубоглазого повелителя, как кролик послушно идет в объятия удава.
При этом, чтобы найти себе хоть какое-то оправдание и придать видимость смысла своему поведению, Лола подумала, что ей обязательно нужно поговорить с Антоном, разузнать у него как можно больше о его недолгой семейной жизни и выяснить, что ему известно о судьбе Моники Тизенхаузен.
Однако все эти благие намерения так и остались только намерениями.
Войдя в комнату и увидев голубые глаза Антона. Лола потеряла способность рассуждать. Ее, как прежде, охватила зябкая томительная слабость. Она застыла под взглядом Антона, ожидая, как Его Величество распорядится ее судьбой.
— Ты чего оделась-то? — с ленивым недоумением спросил Антон. — Собралась, что ли, куда?
— Нет… Я никуда… — пролепетала Лола, с трудом справившись с неожиданно отказавшим голосом.
— Ну, так иди сюда, — лениво проговорил Антон, гостеприимно раскрывая объятия, как удав раскрывает объятия трепещущему кролику.
Лола послушно двинулась на зов своего повелителя, торопливо сбрасывая на ходу одежду.
* * *
— Это ЛОСХ, — уверенно заявил Боря Штрек, брякнув по столу опустевшей пивной кружкой.
— Что? — не понял его Леня. — Какой лось?
— Да не лось, — поморщился Боря, — серый ты Леонид, как соцреалист в третьем поколении! Не лось, а ЛОСХ — Ленинградское отделение Союза художников на Большой Морской. Отделение давно уже не Ленинградское, а Санкт-Петербургское, но все его так по старой памяти и называют ЛОСХом. А это, на снимке у тебя — Белая гостиная ЛОСХа, такой выставочный зал. У них, сам понимаешь, денег негусто, вот они и сдают свои залы под всякие сомнительные псевдохудожественные выставки, преимущественно эротического характера.