Тогда он как следует шарахнул в дверь кулаком, эффект был тот же.
— Чего стучишь? — раздался сзади скрипучий голос.
Маркиз оглянулся: сзади стояла самая настоящая баба-яга — старуха в синем рабочем, далеко не новом халате, с тряпкой наизготовку. Бывшая когда-то белой косынка была завязана у старухи концами кверху, так что получались рожки. Во рту у старухи торчал желтый клык, по подозрению Маркиза, единственный.
— Здравствуйте, — сказал он как можно приветливее.
— Чего тебе? — еще более подозрительно спросила старуха.
— Да вот, пришел к фотографу Расторгуеву по делу, — ответил Маркиз, улыбаясь, — не знаете, он дома?
— Какое у тебя дело? — спросила старуха, надвигаясь неотвратимо как судьба.
— Портрет хочу заказать, — ответил Маркиз и невольно сделал шаг назад.
— Портрет? — заорала старуха и вдруг пошла в атаку, размахивая тряпкой. — А ну пошел отсюда, бандит проклятый!
— Тихо, бабка, тихо! — уклониться От вонючей тряпки Маркизу помогла только отличная реакция. — Что это ты так разъярилась?
— Ты зачем это пришел? Да я сейчас…
— Стоп! — Маркиз отвел ее руку с тряпкой от своего лица. — Ты что, рехнулась, карга старая?
— Я-то еще не рехнулась, а вот когда приходят у покойника портрет заказывать, так это надо еще разобраться, что за человек! — орала бабка. — И шляются, и шляются, грязь только носют…
— Так что — фотограф помер, что ли? — оторопел Маркиз. — А когда это случилось?
— Да ты кто такой, чтобы допросы учинять! — окончательно рассвирепела старуха. — Да я сейчас тебя в милицию сдам! Это мы еще посмотрим, кто тут карга старая! — Она собралась было вытолкать подозрительного посетителя взашей с помощью вонючей половой тряпки, но тут тот жестом фокусника извлек из кармана тысячную купюру, и вредная старушенция мгновенно умолкла. До этого такие деньги она видела только по телевизору.
Мужчина потряс купюрой перед ее носом и сообщил:
— Если ответишь на мои вопросы, получишь вот такую денежку. Ну, сойдемся?
— Ладно уж, — проворчала бабка, не в силах оторвать взгляд от денег.
— Давай рассказывай подробно, что случилось с фотографом из пятой квартиры, да не забудь никакой мелочи!
— Забудешь тут… — вздохнула старуха. — Ну слушай. Значит, Славка этот, фотограф-то, так себе мужик был, пьяница и прощелыга. Жил один, бабы у него бывали, но ни одна не жила — там в квартире такое творилось, что бульдозер не разгребет, не то что одна женщина. Да он, Славка-то, не больно баб и жаловал — не могу, говорит, Егоровна, работать, когда баба в квартире сидит. Она, говорит, из меня будто кровь пьет! Да кому, говорю, твоя кровь нужна поганая, когда она вся проспиртованная, тьфу!