— А как же ты? — громко поинтересовался Чет. — Примешь участие?
Владыка покачал головой — он давно уже научился не поддаваться на провокации.
— Мне нечего тебе доказывать, Чети-эн, — сказал он и Мастер кивнул, пусть и с сожалением.
И сейчас Владыка следил за боем, мышцы его подрагивали, тело просило драки. Двое выступивших против Четери продержались чуть более минуты и отступили, поклонились — на клинках воина-дракона снова была кровь, на спине одного его противника и бедре другого были порезы, и уже спешили слуги с водой и полотенцами, и готовились следующие сразиться против Мастера.
Чет протирал клинки и объяснял почтительно слушавшим и не спешившим останавливать кровь противникам, что нужно потренировать и какие ошибки они допустили, и был совершенно счастлив. Женщины, стайкой расположившиеся под навесом галереи, о чем-то шептались, и Владыка оглядел их, думая о том, что будет сегодня ночью во дворце жарко. И нахмурился, наткнувшись взглядом на прямую, как стрела, полыхающую страстным огнем Рудлог, с непривычно мягким выражением лица и блестящими глазами.
Только вот смотрела она не на него — на Четери.
Плеснул и взорвался водяной пылью фонтан, охлаждая разгоряченных мужчин, и на апельсиновых деревьях вокруг вдруг стали набухать и гроздьями раскрываться белые аккуратные цветы, наполняя двор горьким цитрусовым запахом. Драконы с изумлением оглянулись на Владыку — Нории уже вставал, снимал рубаху, заворачивал штаны до колен — переодеваться в свободные боевые некогда.
Четери удовлетворенно вздохнул, покрутил плечами, задрал голову и улыбнулся небу.
— Тебе же не нужно мне ничего доказывать? — произнес он насмешливо, когда повелитель Истаила выбрал клинки, примерился, покрутился, разогреваясь.
Нории бросил короткий взгляд за его спину, и Мастер клинков оглянулся — туда, где стояли женщины.
— Понятно, — сказал он едко и все-таки расхохотался. — Не мне.
Они поклонились друг другу, разошлись. Драконы расступились шире, затихли, взволнованно дышали женщины, внимательно и остро глядела красная принцесса, опадала на нагревшиеся на полуденном солнце плечи водяная взвесь, журчал вновь заполняющийся фонтан. И одуряюще пахло апельсиновым цветом.
— Жалеть не буду, — предупредил Чет, поднимая оружие. — Тебе есть для чего стараться.
— Есть, — подтвердил Владыка, улыбнулся и сорвался с места.
С Четом не было проходных боев.
Сверкание клинков, мышцы, отвыкшие от такой нагрузки, друг-соперник с гибелью в горящих глазах, пружинящее, изгибающееся тело, сталь, проносящаяся у ресниц, свист отсроченного поражения, пустота внутри, дающая возможность выжить. Забыто все — где ты, кто вокруг, есть только близкая, улыбающаяся и танцующая смерть напротив. И снова уход от удара, и столкнувшиеся лезвия болью отдают в запястья и предплечья, а клинок противника чуть касается твоего лица — и на губах вкус крови, и внутри все раскрывается, закипает восторгом, изливается боевым безумием, и смеется Мастер, отбивая твои атаки, и ты улыбаешься в ответ.