Панически озираясь по сторонам, она вспомнила, что продовольственные запасы Мила хранит в кладовке. Вход туда находился как раз рядом с ней, в коридоре. Обычно на полках там стояли банки и коробки, среди них вполне могло заваляться что-нибудь подходящее, чем можно снова набить рот. Метнувшись к кладовке, Татьяна распахнула дверь, и на нее в ту же секунду обрушились старые одеяла. От неожиданности она коротко вскрикнула и тут же подавилась печеньем.
– Людмила Николаевна! – забился в тревоге Листопадов, на пробу ударив в дверь плечом. – Что у вас происходит?
Татьяна прыгала на одном месте, высунув свернутый трубочкой язык, и сдавленно кряхтела, выплевывая изо рта крошки. Когда Листопадов покусился на дверь, она в последний раз отчаянно крякнула и наконец вздохнула полной грудью.
– Людмила Николаевна! – в голосе Листопадова появились по-настоящему угрожающие нотки. – Как хотите, а я ломаю дверь.
Татьяна, путаясь в одеялах, валяющихся под ногами, схватила с полки пачку «Геркулеса» и, растерзав ее, набила рот овсяными хлопьями.
– Мы-ма-да, – низким голосом попросила она, лихорадочно думая, как выйти из положения. Милка не простит ей, если все сорвется. – Ме ломайте.
Листопадов не послушался и ударил в дверь с гораздо большей силой и мощью, чем в первый раз. Татьяна тотчас же почувствовала себя одним из трех поросят, который не озаботился соорудить себе надежный дом.
– Вы не шмеете ломать эту дверь! – с возмущением закричала она, пытаясь подражать истерическим интонациям подруги.
– А почему это вы не можете открыть? – тоже закричал Листопадов.
– Я… Я… Потому што я жанимаюсь шекшом! – неожиданно нашлась Татьяна.
– Чем-чем?
– Шекшом.
– Это сексом, что ли? – Листопадов на какое-то время заткнулся, потом странным голосом спросил: – А с кем?
– Да вы што?! – вскричала Татьяна, чувствуя, что этого противного типа ничто не остановит. – Будете мне швечку держать?
«Геркулес» у нее во рту размок и превратился в отвратительную кашу. Предчувствуя, что Листопадов вот-вот разбежится и вышибет дверь с одного удара, Татьяна лихорадочно искала выход из положения. «Что, если мне раздеться догола? – придумала она. – Отойду подальше, встану в дверях кухни спиной к входной двери. Волосы у меня теперь как у Милки, издали не различишь. Конечно, я пожирнее, но разве в суматохе разберешь? Этот тип ворвется, увидит голую женщину, сразу же зажмурится или отвернется, я завизжу, и мы разойдемся, к обоюдному удовольствию».
Татьяна бросилась на кухню и прямо в дверях принялась стаскивать с себя одежду. На это у нее ушло довольно много времени, потому что проворством она никогда не отличалась. Листопадов медлил выбивать дверь, поэтому у нее были все шансы подготовить ему сюрприз. Обнажившись наконец, она схватила со стола чашку и принялась выплевывать в нее противный клейкий «Геркулес». В разгар этого увлекательного занятия ей снова послышался голос Листопадова, который очередной раз вопросил: