Констанс вздохнула и снова стала машинально перелистывать страницы совершенно не интересующего ее журнала. Сейчас она сомневалась в том, что ее решение обосноваться в Риме было правильным. Что, спрашивается, она будет здесь делать? Бродить все по тем же улицам и вспоминать былое? Смешно. Ей сорок пять лет, она зрелая женщина, чтобы не сказать пожилая, а пытается убедить себя в том, что ничто не изменилось с той поры, когда ей было двадцать, что ее счастье все еще живет на улицах этого города, а в ней самой жива юная Констанс, которая хотела от жизни лишь одного — любви.
Только это и осталось в ней от прежней Констанс — жажда любви. Жажда его любви. Когда она встретилась с ним в августе этого года, то сама поразилась силе чувств, пробудившихся в ней. Он стал совсем другим. Вполне возможно, она бы даже не узнала его, если бы случайно встретила на улице. Он был другим, но настолько обаятельным, что можно было сойти с ума. Наверное, в ту ночь она действительно лишилась на время рассудка. Потому и забралась в его постель.
Габриэле, наверное, посчитал бы этот эпизод забавным, если бы он не повлек за собой столь трагические последствия, и в душе еще долго посмеивался бы над ней. Кем она была в его глазах? Зрелой женщиной, чья красота уже давно отцвела, женщиной, которая цепляется за свою любовь так, словно эта любовь могла подарить ей вторую молодость. Она помнила, как он смотрел на нее, встречаясь с ней у дверей палаты Вероники, где она просиживала с утра до ночи, потому что он запретил ей входить к дочери. В его взгляде было и сострадание, и жалость, и что-то еще, похожее на удивление… Как будто он каждый раз удивлялся: неужели эта женщина была когда-то юной, красивой и желанной?
Вполне возможно, что она все еще была желанной для многих мужчин — по крайней мере за ней нередко кто-нибудь увязывался во время ее одиноких прогулок по Риму, и иногда ей стоило труда избавиться от этих назойливых поклонников. Но это были мужчины определенной категории. Такой привлекательный мужчина, как он, даже и не посмотрел бы в ее сторону… Впрочем, таких мужчин, как он, на этом свете больше не было и быть не могло.
Как же она ненавидела свое лицо за то, что оно утратило свою юную свежесть! Ненавидела каждую морщинку на нем! В последнее время она старалась как можно реже смотреться в зеркало. Зеркало неизменно напоминало ей о том, что ей уже давно не двадцать, что в ней больше не осталось ничего от той девушки, которую он если и не любил, то, по крайней мере, желал. В такие минуты ей хотелось бежать куда-нибудь подальше от себя самой и от своих сорока пяти лет…