– Грех жаловаться, мистер Робертс, для океанского перехода подобная задержка скорее норма, чем нечто необычное.
– Но не для Добровольческого флота. Вы уже успели заработать репутацию. Не стоит ею пренебрегать.
– Согласен. Остается еще попенять океану с его непредсказуемостью.
– Что по грузу?
– Вот документы.
– Легкие экипажи привезли? – беря документы, поспешил поинтересоваться о насущном Робертс. – Плантаторы уже в очереди стоят за ними. Причем не только местные.
– Привезли. На этот раз два десятка. Вот только куда вам столько, ума не приложу.
– А кто вам сказал, что все экипажи останутся на Ямайке? Испанцы ожидают их с куда большим нетерпением и готовы платить звонкой монетой. Отчего, думаете, я прошу упаковывать комплектующие к каждому экипажу отдельно?
– Ясно.
– Итак, что у нас тут?.. Керосин, флас[1], битумная мастика, пропитка. Не боитесь, с таким-то грузом? А ну как полыхнет, – с довольной улыбкой поинтересовался он.
– Не кликали бы вы беду, – поспешил отмахнуться от англичанина капитан.
– Простите. Дальше. Ткани в ассортименте, зажигалки, керосиновые лампы, складные ножи, зонты дамские солнечные, зонты дождевые…
Список был довольно обширный, около сотни различных наименований. Причем все было изготовлено на русских заводах и фабриках, как казенных, так и частных. И только готовая продукция, ни о каком сырье не могло быть и речи. Впрочем, чему тут удивляться, если в колониях не было практически никакого производства. Разве только переработка плантаторами сахарного тростника, изготовление рома, да верфи, где строились маломерные суда для местного судоходства. Но сырье для них было местное.
– Так, с этим понятно. Что по людям? – ознакомившись со списком, поинтересовался Робертс.
– На этот раз пять семей, всего пятнадцать человек. Молодежь. Шестеро желающих поступить в егеря. И вот эти письма лично вам. Только…
– Да, Павел Иванович?
– Велено, чтобы они не покидали мою каюту, а по прочтении были уничтожены.
– Даже так?
– Я в этом году уже не вернусь. И вообще, добровольцам приказано под различными предлогами зимовать в своих портах приписки.
– Вот как… – ломая печать на письме и выпятив нижнюю губу, задумчиво произнес Робертс. – Н-да-а, Павел Иванович, все страньше и страньше.
Закончив читать, он скомкал листы и, положив на начищенный медный поднос, поджег. Вид у плантатора был весьма озабоченный. Зарубин понятия не имел, что там было написано, но прекрасно понимал, к чему все идет.
Все было за то, что не успеть ему полностью рассчитаться с долгом за «Чайку», придется еще послужить России-матушке. Впрочем, в любом случае пришлось бы, не на своем корабле, так на казенном. Он ведь не в полной отставке, а в резерве. Когда же начинают говорить пушки, вакансии на кораблях появляются довольно быстро.