Акакий перекрестился.
– Вовремя убрались, еще чуть промедлили – паруса бы сгорели. Тогда все, конец. А я ведь тебе, Юра, не поверил вначале.
– Акакий, ты еще не выбрался – радоваться будем, когда Москва позади останется.
И как накаркал. Впереди показался деревянный мост, перила его уже пылали, а по мосту вовсю бежали люди. Фрол вдруг заорал:
– Мачта!
Я посмотрел на мост, на мачту. И похолодел. Похоже, верхушка мачты – на уровне моста. Если удастся пройти точно по центру, то угодим под самую высокую точку арки моста. Может быть, и повезет пройти. Мачту можно и срубить, но тогда лишимся паруса, а команды, чтобы грести веслами, нет. Хоть плачь.
Мы с Фролом с напряжением смотрели, как приближается мост. Акакий вцепился в рулевое весло, ювелирными движениями подправляя ход судна. Уф-ф! Мачта верхушкой своей царапнула за бревна моста, судно дернулось, но прошло.
Однако на этом наши приключения, увы, не кончились. От горящих перил и настила моста сыпались искры, и парус начал тлеть. Фрол схватил ведро, зачерпнул забортную воду и стал с размаху плескать на парусину. Я последовал его примеру и стал заливать водой угольки, падающие на палубу. Это было бы даже не смешно – сгореть в огне на судне посередине реки.
После бешеной работы ведрами занимающийся пожар удалось погасить. Палуба была залита водой, но горящих угольков не было. Парус имел несколько прожженных дырок, намок и слегка обвис, но тем не менее исправно выполнял свою функцию – тянул ушкуй вперед.
Потянулись пригороды, называемые посадом. Здесь рев пламени был уже практически не слышен.
Мы почти одновременно обернулись. Над всей Москвой стояло зарево, все было затянуто дымом. Ветер порывами кидал на нас клубы гари, принося запах горящего дерева, ткани, кожи, шерсти. Мне подумалось, что этот жуткий запах и увиденный рукотворный апокалипсис мне не забыть до конца своих дней. Потрясенные, мы смотрели на горящий город, пока легкий толчок в борт не заставил заняться судном.
Ушкуй левым бортом подошел к берегу, мягко к нему притерся. Не сговариваясь, мы с Фролом опустили паруса. Мы были уже в безопасности, до горящего города – не менее половины версты. Было жутко смотреть на пожар, в котором сейчас гибли десятки тысяч русских и еще – чувство собственного бессилия перед грозной стихией огня. В эти минуты я ненавидел и хана Девлет-Гирея, учинившего пожар, и царя Ивана Грозного, трусливо сбежавшего от крымчака и не организовавшего оборону на дальних подступах Москвы.
А ведь еще совсем недавно в Великом Новгороде царь с кромешниками учинил бойню, сравнимую по числу жертв с потерями от великого пожара. Невелика заслуга – воевать с собственным покорным народом, – что же ты татар не остановил? И где же прячутся твои опричники? – Слова сии чуть не сорвались с моего языка, но я стиснул зубы и промолчал. У Фрола и Акакия по черным от копоти лицам текли слезы.