Обе закивали головами.
Мы с Машей вышли во двор, вдвоем споро запрягли старого мерина в повозку. В конюшне были еще две лошади.
– Это хозяйские, верховые – только его слушают.
Мы погрузили трупы на телегу, накрыли холстиной. Я оглядел двор.
– Так, Маша, у вас в доме песок есть?
– Есть – я котел на кухне им чищу.
– Неси – надо кровь присыпать. Не приведи Господи – принесет кого нелегкая. Во дворе должно быть чисто – никаких следов оставлять нельзя.
Маша быстро сбегала на задний двор, принесла бадейку с песком, засыпала пятна крови.
Я снова осмотрел двор. Вроде – ничего. Балда! Тела кромешников погрузил, а сбоку, ближе к забору, сабли их лежат. Куда бы их деть? Сабли неважного качества, мне такие не нужны – в доме, что ли, оставить? Нет, не стоит даже малую улику сохранять. Положу их к трупам и выкину вместе с телами. Я сунул сабли под холстину.
– Маш, вино в доме есть?
– А как же, – удивилась служанка, – почти полный погреб.
– Неси сюда кувшин побольше.
– Не время пить, господин.
– Неси!
Маша сбегала и принесла большой – литров на пять-шесть – кувшин с вином. Я вытащил пробку, понюхал. Хорошее вино, самому бы попить. Отпил глоток и сунул служанке:
– Сделай глоток.
Та уперлась:
– Не буду, дел еще полно по дому.
– Пей – глоток, не более. Надо, чтобы запах от нас был.
Служанка послушно отпила. Я положил кувшин на холстину, у передка телеги. Маша открыла ворота, мы выехали, и я остановился, поджидая, когда она вновь их закроет.
Начинало темнеть. Успеть бы до того, как закроют ворота, выехать из города.
Маша показывала дорогу, а я правил лошадью.
У ворот остановились. Подошел стражник.
– Куда едем, чего везем?
Я пьяненько захихикал, дохнув на стражника винным ароматом, взял кувшин и протянул ему:
– Угостись, брат, отличное вино.
Стражник откупорил кувшин, нюхнул, воровато огляделся и сделал пару крупных глотков.
– Ух ты, вкуснотища!
– Забирай весь кувшин.
Стражник махнул рукой, разрешая проехать, а сам потрусил к караулке, стараясь держать кувшин за спиной. Я обернулся, провожая его взглядом, и похолодел. За нашей телегой тянулся след из крупных бордовых капель, отчетливо видимых в дорожной пыли.
– Держи вожжи!
Я соскочил с телеги и пошел за нею, загребая, как будто спьяну, пыль и стараясь затоптать капли. Это была кровь, натекшая с трупов. Недосмотрел, а ведь когда выезжали со двора – да и во дворе тоже, – ничего не капало. Чуть не влипли. В телеге три убитых кромешника – это даже не смертная казнь, если попадемся. Отдадут нас в руки опричников, а те уж придумают, как сделать, чтобы мы подольше помучились. Вспомнились деньки моего юношества, эпизоды из «Белого солнца пустыни», когда героя спросили: «Желаешь просто умереть или помучиться?»