Меня всегда чуть не передёргивало от фраз типа, что такой-то Васька-кот или тем паче Баська полутораметровый слюнявый кобелина иль Моська миниатюрная сучка в комбинезончике для нас, мол, как член семьи. Но данный конкретный кот уж настолько оказался уникален…
Уж я-то котов знаю!.. С самого раннего детства я наиболее интересовался котами (у нас они, конечно, жили в деревне, спали у бабушки, а потом у меня в ногах), и я им и из них выстроил целый воображаемый мир. Это было королевство котов – или царство – тогда для меня особой разницы не было – Русь Котов, во главе которого восседал кот-король Янций, потом Мява, потом Намурс. У каждой монаршей особы имелось несколько приближённых, обычно родственников. Мы с братцем играли в котов – то сами выступали в их ролях, а то после я налепил из пластилина целый их пантеон, постоянно обновляемый. Все мои тогдашние сочинения были построены на котах; первый рассказ с героями-людьми я написал только лет в шестнадцать – наверно, когда всё же пришлось оставить свой кукольно-вирутальный мир. Мир драматический, но гармоничный.
Были, правда, как у всяких королевств и царств, тёмные стороны истории, связанные, если и тут можно так сказать, со сменой власти. Кошачьим королевством правили не старшие братья, а младшие (они выбирались мною по особым их психическим свойствам – по специфической некоей тонкости натуры), и старших таковое ничуть не беспокоило. Трагедийность была делом рук человеческих. 8 ноября 1988 года я, возвращаясь, радостный (от писания историй про суперкотов!), от бабушки, зашёл в придворок и увидел… кота-короля Мяву, висящего в проволочной петле под потолком. Конец проволоки был в руках у отца. Я бросился к коту, но он уже бился в конвульсиях. Просил отца отпустить, но он только усилил хватку. Казалось, в последний раз мой Мява взглянул на меня своими умными – теперь выпученными – глазами!.. Заплакав, я убежал к бабушке и не уходил от неё несколько дней (мать куда-то уехала), а когда приходил отец, прятался от него под кроватью.
В сельской местности отношение к живности природно-прагматическое, здесь нет никакого культа, никакого сюсюканья, никаких вам «членов семьи». И зимой и летом обретаются домашние питомцы в хозяйственных постройках, «на потолке» (чердаке), а то и вообще «на улице»; несмотря на присутствие или даже обилие мышей и в доме, весьма редко некоторые избранные допускаются в сени, в избу. Не так давно, в 2009 уже году, был вывезен в лютый мороз в поле – как в сказке, а в деревне такое и впрямь не редкость – великолепный кот, которого мы с женой прозвали Чёрствый. Помню, когда приехали погостить, она сразу умудрилась взять на руки этого крайне очерствевшего, сильно потрёпанного жизнью (в том числе и буквально – изодранного), с большущей головой, с диким затравленным взглядом котяру – которого, вероятно, никто за всю его жизнь ни разу не погладил – и он заурчал!.. Поняв по обмолвкам, какая страшная участь постигла Чёрствого, мы были очень возмущены и огорчены; родители отговаривались тем, что кот-де уже старый, а тут как раз пришли новые (в деревне они сами откуда-то приходят, заводятся, как насекомые): им, увы, как всем, нужны пространство для жизни и ресурсы, и что он был высажен из машины