Одна за другой стопка первача опрокидывалась в желудок гоэты. Она сидела в задымлённой таверне, запивая своё горе самогоном и заедая вяленым мясом.
Хотелось напиться до беспамятства, чтобы не корить себя за очередную ошибку. Ведь гоэта столько раз обжигалась, давала себе слово - и натыкалась на те же грабли. Себастьян - личный дворянин, богаче неё - у них изначально ничего бы не вышло. Только постель и то, пока господину Датеи не прискучит.
Эллина подозвала парнишку-подавальщика и заказала ещё выпивки. Столько она не вливала в себя давно: со времён училища. Нет, в промозглый день, да ещё в компании орков грех не выпить, но обычно гоэта не заказывала больше малого графина на три стопки, а тут перед ней стоял средний. Уже второй - первый Эллина благополучно опорожнила.
Слёзы уже не текли из глаз, гоэта лишь шмыгала носом, отчаянно вгрызаясь в старое жёсткое мясо.
Видя несчастную женщину, мужчины, разумеется, предлагали скрасить её одиночество. Любителей обниматься Эллина послала в отнюдь не девичьих выражениях, одному даже пригрозила всадить кинжал в причинное место, если не угомонится. Но от собутыльников не отказалась и вскоре поднимала тосты за столом с двумя то ли наёмниками, то ли солдатами - признаться, гоэте было плевать, кто они.
Пьяный язык склонял Себастьяна Датеи. Тому, наверное, икалось.
Собеседники сочувственно кивали и подливали гоэте ещё. Вовремя сообразив, чем всё закончится, Эллина, пошатываясь, поднялась и с улыбкой распрощалась с новыми знакомыми: "Вы хорошие, мальчики, но мне пора. Подери в задницу треклятую жизнь!".
Она долго не могла правильно отсчитать деньги, рассыпав их по столу, но всё же совладала с хмелем. Эллина сгребла оставшиеся монеты в кошелёк и, пошатываясь, направилась к двери, коротким: "Отвали!" ответив на предложение одного из завсегдатаев проводить её до дома.
Сатию накрыла густая августовская ночь.
Нетвёрдой походкой гоэта брела к коновязи. То ли действие спиртного ослабело, то ли темнота на неё так подействовала, но вновь навернулись слёзы.
Эллина тихо поскуливала. Потом, правда, затихла, пытаясь отвязать Звёздочку. Руки дрожали, поэтому удалось не сразу. А вот взобраться в седло не получилось, и, взяв лошадь под уздцы, гоэта пешком побрела по улицам.
Теперь можно было плакать в полный голос, что она и делала.
Окружающий мир перестал существовать, гоэта даже не задумывалась о том, что её могут убить или ограбить. От первача стало жарко, и она расстегнула рубашку. Декольте получилось чересчур глубоким, но Эллине показалось, этого недостаточно, чтобы охладить тело. В итоге она расстегнула рубашку целиком.