— Значит, сейчас вы тоже не тот, за кого себя выдаете?
— Тоже.
— Как я понимаю, это и есть серьезный разговор?
— Это и есть… В одном я вас не обманул.
— В чем?
— Я действительно Саша. И тогда был Саша, и сейчас Саша, и всегда буду Саша. Единственное, что я хотел бы получить — надежду, что вы мне когда-нибудь поможете.
— Не понимаю.
— Просто мне действительно может очень понадобиться ваша помощь.
Они свернули на Ростанную. Отвернулась, спросила тихо:
— Это все, что вы хотели мне сказать?
— Не все. Еще одно: я не могу без вас.
Нагнулась, он почувствовал щекой ее волосы, плечом — легкий подбородок. Показалось: они вдвоем медленно плывут сейчас в блеклое петербургское утро, будут плыть бесконечно, остальное не важно.
К себе на Большую Дворянскую он вернулся к семи. Кое-как снял одежду, упал на кровать — и тут же заснул, впервые за долгое время почувствовав себя счастливым.
Выспаться не пришлось. Около восьми задребезжал телефон, он снял трубку:
— Да, слушаю.
— Квартира господина Остермана?
— Да, квартира Остермана.
— Будьте любезны, сегодня в двенадцать вас ждут в банке.
— Хорошо, приду.
Условная фраза: к двенадцати Курново ждет его на конспиративной квартире.
Дверь после звонка открыл сам Курново; молча кивнул, и Губарев прошел в комнату. Квартира казалась нежилой, хотя было ясно, что ее регулярно убирают. Казенный уют, полы натерты до блеска, на них аккуратно постелены половики, на диванах чистые чехлы.
Курново долго ходил вдоль шкафа, рассматривая книжные корешки. Переставил бронзовую девушку на полке. Подошел к окну, понюхал герань.
— Александр Ионович, у меня вопрос. Надеюсь, ответите?.. Да, садитесь, садитесь, Александр Ионович.
Губарев сел на диван, Курново опустился в кресло. Оловянные глаза смотрят в упор, ничего хорошего ждать нельзя.
— У вас есть основания жаловаться?
Разнос? Что? ж, надо выдержать.
— Владимир Алексеевич, я не могу жаловаться.
— Еще бы вам жаловаться. Вас внедрили в «Аквариум», вам выделили необходимые средства, наконец, пошли на ваши условия, в том числе на совершенно абсурдные, как я считаю, — отказ от наружного наблюдения. И что же?
— Владимир Алексеевич, простите — требуется время.
— Не нужно мне объяснять, что такое время, ротмистр.
— Но ведь в самом деле требуется время.
Курново дернул подбородком.
— Времени у вас было достаточно. Дорогой мой, прошло больше месяца. И то лишь с момента, когда вы устроили инцидент с Десницким. Разве не так?
— У меня есть сдвиги.
— Какие же? Или вы считаете сдвигом знакомство со Ставровой?
Быстро до Курново доходят сведения.
— Считаете или нет?