Короче говоря, вот он, дядя Боб, стоит на пороге, и в каждой руке по бутылке пива. Генри увидел наклейки, на них по четыре косых креста, и дядя Боб сказал — поди принеси, из чего пить. И тут как раз с задворок пришли Арнольд с дядей Тэдом, и дядя Тэд сказал:
— Смотрите-ка, он притащил свои дубинки.
А Генри молчит — и ни с места, только глазами хлопает, и тогда дядя Боб сказал:
— Слушай, Арнольд, дружок, если мне придется пить прямо из бутылки, меня совесть заест.
Значит, Арнольд пошел и принес стаканы, подошли они к столику Генри, и дядя Боб откупорил бутылку пива.
— Будем здоровы,— сказал он,— а для Генри где же стакан?
— Ему? — фыркнул Арнольд.— Он еще не дорос.
— Неужто ты еще и не пробовал? — удивился дядя Боб.
И Генри покраснел и сказал:
— Нет, дядя Боб.
Ох нет, не надо
— Ну,— сказал дядя Боб,— как я погляжу, не такой уж ты маленький.— И, обернувшись к Арнольду и дяде Тэду, прибавил: — Кто ростом вышел, тот и до прочего дорос, все равно — хоть до девки, хоть до денег.
И дядя Тэд засмеялся, а потом посмотрел, какой Генри стал красный, и говорит:
— Перестань, Боб, полегче.
— Ну,— сказал дядя Боб и налил по стаканам еще пива,— теперь он уже большой. Верно я говорю, Генри?
Лицо у него грубое, точно топором вырублено, давно не бритое, но добродушное, всегда готово расплыться в улыбке, и сейчас он заулыбался; уголки губ и всегда приподняты, а тут стали разъезжаться шире, шире, чуть не до ушей.
И Генри удалось улыбнуться в ответ и выговорить — верно, дядя Боб.
Потом он пошел на кухню, поглядеть, как там огонь в плите, вышел опять на веранду, а дядя Боб уже сидит на его месте за столиком и разливает по стаканам остатки пива.
— Эх,— сказал дядя Боб,— матери на погибель, прямо из горлышка.
И Генри сострил.
— Нет,— сказал он,— это дяде на погибель.
— Верно, дружок,— сказал дядя Боб.— Дяде на погибель.
Высоко поднял стакан, так, что его просквозило солнцем, и стало видно, как поднимаются пузырьки, и лопаются, и мелко-мелко брызжут.
— Отличная штука,— сказал дядя Боб.— Делает тебя настоящим мужчиной и дарит вечную молодость, так-то. И наполняет сердце любовью к ближнему… прошу прощенья, больше ни капли не осталось.
А потом он наклонился над тетрадкой Генри.
— Это что ж такое? — сказал он.— Занятия кончились, а ты все еще готовишь уроки, Генри?
И Генри сказал — пока выучишься на адвоката, надо много чего зубрить…
нет, нет
— Да уж наверно,— сказал дядя Боб.— И в придачу нужны мозги. Вот в чем моя беда, сроду мне не хватало мозгов.
— Не стоит про это рассказывать,— сказал дядя Тэд.
Дядя Боб усмехнулся.