— Нет, конечно. Она-то ведь не станет коммунисткой.
— Само собой.
— А знаешь, что я думаю про миссис Крамп? Ей надо ехать в Далмацию. У нас в Далмации женщины ходят с мешками на голове, точь-в-точь как миссис Крамп,— она там будет счастлива.
— Похоже, ты прав,— говорю я.— А знаешь, Ник, я ведь думал, ты католик.
— Нет,— говорит Ник.— Это все ложь. В Далмации говорят: Христос родился, когда земля в Палестине была вся в снегу. А я прочел в книге, что в Палестине вообще не бывает снега. Вот и выходит, что все это ложь.
— И поэтому ты не католик, а коммунист.
— Да, я коммунист. Ну и что? Может, я родился слишком рано, а? Как ты думаешь?
— Может,— говорю я.
— И ты тоже,— говорит Ник.— Думаешь, мы с тобой родились слишком рано? Как ты думаешь?
Он повторял это снова и снова, а я не решался взглянуть ему в глаза. Они были такие грустные… Я, может, выразил бы все это по-другому и, может, не сказал бы, что родился слишком рано, но Ник знал, о чем говорит. Мы с Ником сидели на склоне холма, и Ник все повторял, что он новозеландец, хотя знал, что он не новозеландец. И то, что он уже больше не далматинец, он тоже знал. Он знал, что он уже никто.
— Слушай,— говорит вдруг Ник.— Ту пьешь вино?
— Пью.
— Тогда завтра вечером приходи сюда, и мы выпьем.
— Вот это здорово.
— У нас только завтрашний вечер. Потом вернется мой друг. У меня вина полно — надеремся как следует. В доску.
— Само собой,— говорю я.
— Завтра вечером,— повторил Ник.
Он поднялся с земли, и я тоже поднялся; он махнул мне на прощание и ушел, а я стоял и смотрел ему вслед.
Но случилось так, что я никогда уже больше не увиделся с Ником. В тот вечер — когда я пил чай — миссис Крамп стала рассказывать мне, что одна ее знакомая работала не разгибая спины и умерла от разрыва сердца.
— Но мое-то сердце в порядке,— добавила миссис Крамп.
— В порядке-то в порядке,— согласился я,— только вот не на месте.
Может, это и прозвучало как одна из моих шуточек, но я-то подумал про Далмацию.
А миссис Крамп вскипела.
— Хватит с меня,— говорит.— Пей чай и убирайся.
Я не огорчился. Вышел на дорогу и подумал: может, сходить к Нику, а сам взял да и потащился в город и там, уж не помню сколько дней подряд, пил беспробудно.
Так хотелось забыть про Ника. Он, конечно, знал, что неправ, но, может, для мужчины важнее всего твердо стоять на своем?