— Ложись, Андрюшка! — крик откуда-то слева заставил меня стряхнуть оцепенение, и рухнуть на дно окопа.
Как раз вовремя – по брустверу полоснуло пулеметной очередью, а на меня посыпалась земля.
— Тебе что, жить надое… — сквозь свист пуль, вновь окрикнул меня взводный из соседнего окопа, но замолк на полуслове, а все вокруг погрузилось в странную звенящую тишину.
Откуда-то, я точно знал, что немец заметил блик его бинокля, и всадил снаряд танковой пушки прямо в окоп. И вот тут мне стало страшно. Захотелось выскочить и бежать. Не важно куда, лишь бы подальше от смерти. Но вместо этого, тело само подхватило ДП, и, установив сошки на мерзлую землю, привычно взвело оружие, и вжалось щекой в приклад.
— Значит, повоюем, раз все равно умирать, — прорычал я, злясь на себя за малодушие, и потянулся к Силе, ловя на мушку одного из врагов, до которых уже было метров триста.
Пулемет выдал короткую очередь, и фигурка упала в снег. А я с удивлением отметил, что чувствую Силу, и Знаю, как будут лететь пули.
Представьте два десятка снайперов, стреляющих по наступающему противнику – вот примерно, что собой представляет форсюзер-пулеметчик. Когда затвор в последний раз сухо щелкнул, 28 пуль из 47 нашли свои цели, включая заряжающего вражеского танка, который совсем не ожидал, что можно поймать пулю через ствол собственной пушки, в тот момент, когда открываешь затвор, чтобы зарядить очередной снаряд.
Но на этом, легкая жизнь закончилась, противник обнаружил мою позицию, и стал методично долбить. Я еще успел перезарядиться, и даже расправиться с обоими вражескими пулеметчиками, пытавшимися подавить меня, но тут чувство опасности просто таки взвыло. Мне еще удалось, помогая себе Силой выпрыгнуть из окопа, удачно разминувшись с летящими мимо пулями, даже попасть в направленный в меня танковый снаряд. Только это не принесло никакого эффекта – пуля просто высекла из его корпуса сноп искр, а через мгновенье, мир вспыхнул и погрузился в темноту.
А я, отплевываясь от набившегося в рот снега со вкусом тухлых яиц, попытался встать…
— Это еще что? Еще не кончилось? — обреченно простонал я, машинально отряхивая полы черкески. — Не понял!?
«Вот точно, минуту назад был в шинели и каске, а сейчас… Стоп! Запах. Немчура, конечно, чего только в свои снаряды не пихала, но не черный же порох!» — успел подумать я. И тут стало не до посторонних мыслей. Из ночной темноты, а, судя по звездам над головой, сейчас была именно ночь, раздался стук копыт, и на меня вылетели трое всадников.
Это оказалось их ошибкой. Хорошо заточенная казачья шашка режет плоть ничуть не хуже светошашки, да и в скорости, особенно если Силой помогать, не особо той уступает. Первый лишился головы, успев только удивиться «повышенной прыгучести» уруса. Второй, успевший замахнуться своей шашкой, сначала распрощался с рукой, а затем и вовсе свалился с седла, получив вдогонку удар поперек спины. И лишь третий ускакал живым, правда без левой ноги, и на раненом коне, но имея все шансы выжить. Если кровью не истечет, али гангрена не приключится.