, что он пытался убить ее, не говоря уж о местных служителях закона.
Она услышала шум машины, медленно передвигающейся по рытвинам за деревьями — вероятно, Роберт возвращался с пикапом и водителем. Ожидает ли он найти ее мертвой, на гребне, рядом с каменной стеной — явную жертву прискорбного несчастного случая? Что он скажет, когда увидит, что она жива? Но более важно — что скажет она? Прямо обвинит его в убийстве? Она не была уверена, будто знает, как об этом сказать, не была даже уверена, что сможет это сказать. Прежде, чем что-то предпринимать, решила она, ей нужна помощь.
Она вскарабкалась по склону и углубилась в кусты, опасаясь зацепить какой-нибудь ядовитый плющ, затем перелезла через каменную стену и оказалась на тропинке, ведущей в поле, охая от боли в ноге. Радом она услышала выстрелы и множество голосов. Сквозь слезы и спутанные волосы она различила бегущие к ней фигуры. Кто-то негодующе воскликнул: «Проклятая идиотка!». Затем из тумана материализовался Саймон, обхватил ее и спросил:
— Ты что, черт тебя побери, стараешься, чтоб тебя убили?
Она рассмеялась высоким, пронзительным смехом, граничащим с истерикой, — казалось, он исходил откуда-то со стороны, без ее контроля. Затем она вцепилась в куртку Саймона, — ее пальцы впились в мягкую кожу, — дрожа так, словно вынырнула из ледяной воды, и прошептала очень тихо, так, словно сама себе не верила:
— Кто-то только что пытался меня убить.
И как только прозвучали слова, она испытала прилив облегчения и в то же время внезапный приступ слабости, столь ошеломляющей, что, казалось, она потеряет сознание или упадет.
Она закрыла глаза. Услышала голос Букера, полный сочувствия, а может быть, тревоги, испуганное кудахтанье де Витта, похожее на птичье, а потом она оказалась в машине, подскакивающей на колдобинах на обратном пути в Кайаву.
— Мне нужен номер медицинской страховки, основные медицинские и гражданские данные, — твердо заявила дама за столом.
— Ради Бога! Она ранена! — сказал Саймон. Они с Букером доставили Алексу прямо в отделение неотложной помощи местной больницы, несмотря на ее протесты, по пути нарушив все возможные правила дорожного движения. Саймон был безупречен, когда удовлетворялся его вкус к драматическим ситуациям, а винтовочная рана, хотя бы и небольшая, относилась как раз к тем приключениям, от которых он просто расцветал. Он вел машину, попутно объясняя Букеру, как наложить совершенно ненужный жгут из заемного шарфа Алексы. Они внесли ее, все еще протестующую, но уже более слабо, в приемную больницы, но их драматическое появление не произвело никакого эффекта на регистраторшу.