Роберт весь взмок, пока мысленно прокручивал ситуацию. Дела обернулись к худшему. Полный раздрай. Нужно проглотить пилюлю и смириться. Еще не все потеряно, убеждал он себя, хотя чувствовал в желудке странную пустоту — не столько от страха, сколько от дикой ярости на Рамиреса, преступившего его инструкции. Он что, с ума сошел? По какой извращенной логике он пришел к выводу, что его наниматель хочет, чтоб он совершил убийство?
Не оставалось ничего, кроме как сохранять хорошую мину при плохой игре, решил Роберт. Перевари это и живи, чтобы завтра дать ответный бой — ничто не учит этому лучше политики. В конце концов, что может сделать проклятая баба? Обратиться в полицию? Свидетелей не было. В нее стрелял неизвестный, возможно, браконьер, застигнутый врасплох, или беглый каторжник — в графстве Датчесс, которое славится бесчисленным количеством тюрем и лечебниц для опасных психопатов, всегда есть беглые каторжники. Он уходил поискать для нее машину, когда ей стало дурно, а когда вернулся, она исчезла. Слышал ли он выстрелы? Конечно, слышал. По ту сторону леса десять человек стреляли по фазанам. Нет причин, чтобы кто-нибудь связал с ним преступление Рамиреса, твердо сказал он себе.
Роберт припарковался возле больницы, вышел из машины и придал лицу выражение сочувствия. Он не остановился у конторки для посетителей — в конце концов, он был все равно что владелец больницы. На втором этаже, в коридоре, он обнаружил Букера и Саймона, расхаживавших взад-вперед словно пара будущих отцов. Оба они, казалось, не были рады его видеть, но иного он и не ожидал. От Букера, решил он, придется избавиться. Он умен, но просто не понимает, что такое верность, сказал себе Роберт, да и где ему понять? Нужно быть верным своему классу, а Букер к нему не принадлежит, не принадлежал с самого начала.
— Как она? — спросил он.
Букер глянул на него с неловкостью, Саймон — враждебно. На миг ему казалось, что они преградят ему путь к дверям, затем Букер кашлянул и сказал:
— Ей лучше. — Он сделал паузу. — Я не уверен, что она хочет тебя видеть.
— Почему, черт побери? — произнес Роберт с выражением изумления, даже обиды.
— Есть причины считать, что это не был несчастный случай.
— Ну, конечно же, был! Совершенно ясно, что мы имеем дело с психопатом или беглым каторжником. Он мог так же выстрелить в любого из нас. Если бы я не отошел от места, где он прятался, чтобы поискать машину для Алексы, он бы, вероятно, выстрелил в меня. Все это грубейшее беззаконие. Кто бы мог поверить, что на территории Кайавы скрывается вооруженный маньяк? В дни моего деда такого случая не могло быть.