— Ничего, друже, не домогае, мабуть, серйозна хвороба…
Старый покосился на больного, в глазах его появилась злость. Сорвал ее на племяннике:
— Ну чего глаза таращишь, докладывай, що на стийке видел!
И парень, опасливо косясь на пожелтевшего дядьку, забубнил:
— Рапортую послушно, друже проводник! Вчера меня посылал Штудер в Дихтинец, чтобы на гору Буковинку вышли на стийку Микитчук Онуфрий и его брат Алексей. Оба они, оказавшись больными, идти отказались. Возвратившись, я доложил об этом Штудеру, и он послал на стийку меня. После обеда, около четырех, по дороге на Путилу проехал «виллис». Возле хутора Тарночки машина остановилась, из нее вышли четверо, но кто, я не рассмотрел — далеко очень! Вечером, когда меня сменили, я спустился в Липовцы и у Совы узнал, что ехали энкеведисты. Один из них, коренастый такой, майор безпеки[26], расспрашивал Сову про банды. Но тот отбрехался, сказав, что тут тихо и спокойно…
Надрайонный проводник слушал Мотыля очень внимательно, не перебивая. Когда связной выложил все, Старый блеснул налившимися кровью глазами и срывающимся голосом, как шакал, протявкал:
— Уже недолго осталось, скоро услышат про нас! — скрипнул зубами и приказал Мотылю, ткнув пальцем в потолок: — Подожди там!
Когда лаз закрылся, Старый снова загундосил:
— Пиши, Лебедь, штафету![27] — И стал диктовать: — «Крыге… Срочно! Нарушив телефонно-телеграфную связь, выходи к нам на подмогу…» — и, оглянувшись по сторонам, еще тише зашептал над самым ухом Лебедя.
Тот, кивнув в знак согласия, стал писать другую штафету.
— «Боярину… Прошу выйти к скале Острыва…»
Когда оба грипса[28] были готовы, Старый подписал их, а под своей подписью проставил еще условный знак, затем он скрутил бумажки в тонкие трубочки, перевязал ниткой, открыл лаз и позвал Мотыля.
Промелькнула коричневая тень и, почти не задевая ступенек, соскользнула в схрон. Связной вытянулся перед главарем, ожидая указаний.
Старый отдал Мотылю обе записки:
— Одну штафету немедля передай Сове, другую доставь в село Дихтинец и передай Штудеру. Затем, переглянувшись с Лебедем, добавил: — На обратном пути прихватишь у старика Жуцидло курочку. А ежели дед, как и его сын, будет перечить, попытается мешать, вразумишь его, скажешь, что по нему тоже катюша[29] плачет!
В подтверждение своей угрозы Старый, как бы хвастаясь и гордясь, вытянул из кармана тонкую намыленную веревку с железным кольцом, зловеще потряс ею в воздухе и расхохотался.
— Лети, Мотыль! Одна нога тут, другая — там! Да смотри, чтобы с толком!
Связной выскользнул на поверхность, и длинные его ноги в синих обмотках, замелькав между деревьями, быстро исчезли.