В этом месте мой друг смотрит мне в глаза и начинает задавать вопросы: почему, когда все это происходило, выпуски новостей на всех испанских каналах открывались разговорами о футболе и страстным обсуждением — в форме ли Рауль? Знает ли население этой страны с ее тысячами километров побережья, что такое судно — парусное или любое другое? Знает ли, что такое шторм и ветер, дующий со скоростью пятьдесят узлов? И что в море ежедневно находятся тысячи испанских рыбаков и моряков? Знает ли, какой кодекс чести и солидарности заставляет две яхты пятнадцать часов идти рядом в разгар шторма? И если моряку повезло и его спасают, что чувствует он, покидая свое поврежденное судно, когда оно дрейфует или идет на дно? Знает ли население, как это — когда у тебя на глазах волной смывает твоего товарища? И почему моряка пробирает дрожь при одной лишь мысли, что его яхта может остаться без шверта? Знает ли, какое огромное и страшное чувство охватывает человеческое сердце в подобных ситуациях? И последний вопрос — этот уже от меня: вот вы, лично вы, и те, кто издает газеты или готовит выпуски теленовостей, все, кто формирует общественное мнение этой идиотской страны, — вы и впрямь думаете, что чемпионат мира по футболу важнее уроков и ценностей, которые можно извлечь из этой истории?
Я всегда говорил — шутейно, конечно, но все же: в том, что касается моря, дельфинов и женщин, люди моего поколения делятся на две категории: тех, кто в детстве видел «Мальчика на дельфине», и тех, кому не посчастливилось. И пусть любители розового экологического сиропчика для детей не обольщаются невинным названием, это не совсем «Флиппер», вернее, совсем не «Флиппер». Достаточно вспомнить первые кадры: Софи Лорен появляется из вод Средиземного моря, мокрая блуза облепила сногсшибательные формы. Да и мальчиков с дельфинами в фильме не было, а была бронзовая римская статуя — которую героиня Лорен обнаружила на дне, ныряя за морскими губками, если только я не путаю с «Коралловым рифом». И конечно, ее, я имею в виду статую, послушно следуя законам жанра, оспаривали друг у друга элегантный негодяй Клифтон Уэбб и положительный Алан Лэдд, — «малец», говорили у нас в Картахене.
Как бы то ни было, улыбка бронзового дельфина запала мне в память и в душу, и я вижу ее всякий раз, когда встречаюсь с милыми мне китообразными. В море нет удовольствия острее, чем то, которое испытываешь, когда матрос кричит «Дельфины!», и тут же вода словно вскипает от них — дельфины несутся с головокружительной быстротой, словно приклеенные к носу парусника, выпрыгивают из воды, шумно выбрасывают воду из дыхал, искоса поглядывают наверх — понимают, умницы, какое наслаждение доставляет людям это чудное зрелище.