Как открыть третий глаз: практика пробуждения интуиции (Блаво) - страница 29

И вот он перед калиткой. На улице утро, прекрасное летнее утро. Жизнь тоже прекрасна. Да и как же иначе! Но как же страшно сделать это движение — постучать в калитку. Да, дурные мысли от головы своей юноша гнал, но вот мысли эти почему-то уходить не хотели, а делались все больше и больше. Вдруг она не любит? Конечно, не любит. Да и за что его любить? Он и не достоин того, чтобы его любили такие вот прелестные юные особы, как та, что сейчас сидит за сиреневыми ставнями и даже не смотрит на улицу, потому что улица не для таких, как она. Он не создан для нее, а точнее, она для него не создана. И только и остается, что развернуться и пойти домой, а девяносто девять роз просто за углом выбросить. А еще лучше, дойти до моста через реку и со всей силы швырнуть этот дурацкий букет. Пусть течение подхватит его и несет к дальнему морю, куда, как гласят школьные учебники, эта река впадает. Юноша развернулся и уже было собрался уходить, как, сам того не замечая, повернулся к калитке и постучал. И совсем не робко постучал, а даже очень звонко. Бежать? Ничего не выйдет: из-за сиреневой ставни кто-то выглянул. Это она! Сердце ушло в пятки. А ну как отец дома? Вообще, в это время он в поле обычно — трудится, но вдруг как раз именно сегодня он взял да и остался по какой-либо причине дома. Кто же знает… Однако уходить уже поздно — юношу заметили. Калитка отворилась — перед молодым человеком стояла она. Как же она прекрасна! А он? Он ничтожен и совершенно никоим образом не достоин ее. Зачем же он пришел? Ведь надо что-то в таком случае сказать. Но что? Первый раз в жизни юноши было такое. Он не знал, что говорить, не знал, что вообще говорят в таких случаях. Вернее, даже и знал, поскольку читал книжки. Только вот как до дела дошло, так напрочь все забыл. И пытался вспомнить хоть слово, хоть полслова, но единственное, на что юноша оказался способен, это густо-прегусто покраснеть. И только тут, только когда краска залила все лицо его, только тут юноша то ли догадался, то ли как-то само собой так получилось, но протянул к девушке руку — ту самую руку, что держала громадный букет из девяноста девяти прекрасных розовых роз. Юноша ничего не замечал вокруг себя, но если бы замечал, то уж непременно увидел бы, что девушка, стоявшая так от него близко, покраснела еще пуще, чем он сам. Девушка дрожащей рукой взяла букет и робко, тихо так сказала «спасибо». А потом… Потом все-таки произошло то, что должно было произойти: юноша сказал то, что и хотел сказать. Девушка, выслушав юношу, покраснела еще больше, хотя, казалось бы, краснеть дальше было уже просто некуда. Но даже в таком состоянии девушка нашла в себе и силы, и слова, чтобы сказать юноше то, что, оказывается, она тоже уже давно в него, в юношу этого, влюблена, однако сама бы, будучи девушкой скромной, никогда бы в жизни не призналась в этом не только юноше, но даже и самой себе. Юноша, услыхавший это, разом от счастья вознесся на самое что ни на есть седьмое небо. Как же было радостно! И только одна фраза девушки заставила юношу спуститься с небес на землю — фраза о том, что отец сейчас как раз дома и надо бы обо всем этом ему рассказать…