Как открыть третий глаз: практика пробуждения интуиции (Блаво) - страница 32

Что же ждет нас в зимнем лесу? Снег и мороз. Это летом лес наполнен птичьим пением, стрекотанием насекомых и солнечным светом. Зимой в лесу тоже светло, но светло не от солнышка, а от обилия снега. И лишь первые минуты радостно человеку, которому по какой-либо причине суждено было оказаться в зимнем лесу. Такой воздух тут! Такая тишина! Но несколько минут проходит, и все уже не так хорошо, как казалось поначалу. Тишина из успокаивающей становится зловещей и пугающей, а самое ужасное в зимнем лесу — это мороз. Там становится все холоднее и холоднее. Быстро наступает вечер, мороз пронизывает этот лес насквозь. И хочется в конце концов только одного — как можно скорее выбраться из зимнего леса, отправиться в деревню, где есть хорошо протопленные избы, а еще лучше отправиться в город. Пусть там тепло и сыро, но зато нет такого мороза пронизывающего, нет этой зловещей тишины. Птицы нередко к зиме улетают в теплые края. А звери некоторые настолько не любят зиму в лесу, что просто-напросто ложатся спать в ноябре, едва только первый снег выпадет, а просыпаются только в марте, когда снег начинает уже таять. И ежик спать ложится, и барсук, и более мелкие лесные обитатели — мышки, к примеру. И даже самый большой зверь нашего леса отправляется на зимнюю спячку — ложится спать сам медведь.

Еще ранней осенью чует медведь, что приближается самое холодное время года, что приближается зима. А как только чует он это, так сразу же и начинает искать место для своей берлоги — для той берлоги, где проведет он всю зиму. Обычно это яма поглубже, яма, расположенная где-нибудь среди корней старого большого дерева. Там уляжется медведь, едва только выпадет снег, дождется, когда снегу будет побольше, когда укроет снег его всего, тогда и уснет крепко. И не нужно будет медведю есть ничего всю зиму, потому что за лето и за осень он запасся таким слоем подкожного жира, что на все холода ему с лихвой хватит и даже еще на весну останется. И спит медведь спокойно до самого марта, а то и до апреля. Все зависит от того, когда весна придет. Но спит спокойно лишь тогда, когда никто медведя не тревожит. Скажете, кому тревожить в зимнем лесу? Однако же всякое в наших краях по зиме может случиться.

Вот так приключилось и в этот раз. Спал наш медведь себе, спал в уютной берлоге под корнем старой сосны, что лет сто уже растет на самом дне самого глубокого оврага, но тут на беду медведя, да и на свою беду, в лес наш явился не пойми откуда взявшийся в здешних местах голодный об эту пору и глуповатый от природы волк. Вообще-то волков в здешних краях много лет уж не видали. Прежде да, прежде волков было хоть отбавляй. Ну, вот и отбавили — пришли раз охотники и пока всех волков не прогнали, никуда не уходили. А как прогнали всех волков, так тогда уж и ушли восвояси. Вот с той поры волков у нас и не водилось. А тут какой-то приблудный явился. Стал болтаться по лесу, пугать зверей и медлительных по зиме птиц. И как-то раз этот голодный и глупый волк, случайно оказавшийся в нашем лесу, забрел в самый глубокий овраг и добрался до той самой столетней сосны, в корнях которой была медвежья берлога. И пройти бы глупому голодному волку мимо, но он для чего-то — явно сам не ведал, для чего — остановился возле этой сосны и стал лапой ковырять снег. Зачем? Вряд ли глупый голодный волк мог бы это сам объяснить. Однако ж на то и был он и глупым, и голодным, чтобы совершать немотивированные с точки зрения рассудка поступки. Не так уж и долго волку пришлось копаться в снегу — медведь проснулся. Вряд ли кого-то здесь занимает судьба волка. Скажу только, что в этом лесу ни в ту зиму, ни потом этого волка, как, впрочем, и никакого другого волка никто не видел. Короче говоря, медведь примерно наказал того, кто потревожил его покой. А наказав, не лег спать вновь, как следовало бы ожидать, а пошел шататься по лесу. Именно — шататься. Не зря тех медведей, что по каким-либо причинам не спят зимой, называют в наших краях медведями-шатунами. Опасен этот медведь просто ужас как! И звери леса очень быстро ощутили на себе, какую беду сотворил для всех них глупый и голодный волк (о том, какую беду этот несчастный представитель волчьего племени сотворил для себя, я благоразумно умолчу). Звери лесные, едва завидев злого медведя-шатуна, бросались бежать прочь куда подальше. Не всем, по правде сказать, удавалось сделать это должным образом. Вот разбуженному барсуку удалось — он задал такого стрекача, что даже самый быстрый зверь на земле гепард не смог бы его догнать. Впрочем, гепарды в нашем лесу не только не водятся, но и никогда не водились, если же появятся, то я непременно расскажу вам об этом самым первым. Но как бы там ни было, а барсуку удалось убежать. Удрал и ежик. И барсук, и ежик тоже, как и медведь, были рассержены тем, что их вытащили из их норок, когда они предавались зимней спячке. Однако же как только узнали барсук и ежик, кто это прервал их крепкий сон, то благоразумно решили не только не спорить, но удалиться куда подальше не только от норок своих, но и вообще от этого леса, где по зиме такое вот творится. Зайцу пришлось хуже. Говорят все, что заяц трусоват — ничего подобного, отнюдь не трусоват он. Еще говорят, что заяц быстро бегает. Опять же — вымысел. Множество животных есть на свете, что бегают быстрее зайца. И среди них медведь. Да, не удивляйтесь: медведь, хотя и кажется неуклюжим, а проворнее многих в наших краях. И не только в наших. Сначала заяц с любопытством смотрел, чего этот медведь-шатун вытворяет, потом понял, что было бы неплохо удрать, но было поздно: медведь вмиг настиг ушастого и задал бедняге такую трепку, что заяц на всю жизнь запомнил это. Одна радость — ушел живым. Медведь же на этом и не думал останавливаться — уж больно о ту пору был он сердит. Стал разорять он зимние стойбища глухарей: несчастные птицы едва успевали срываться с мест, поднимая огромными крыльями тучи снега. Потрепал медведь подвернувшуюся под лапу лису: чуть хвост не оторвал красотке. Захотел потом задать взбучку и рыбам, что толпились возле полыньи на лесном озере, хватая столь желанный зимой воздух. И не поздоровилось бы чешуйчатым обитателям этого озера, если бы не случилась довольно-таки странная вещь. Едва только медведь приблизился к полынье, едва ступил на лед и замахнулся на пока что ничего не понимающих рыб, как вдруг опустил лапу, развернулся и пошел восвояси. Шел медведь в сторону самого глубокого оврага, шел, низко опустив медвежью голову свою и ни на кого не глядя. А как дошел до столетней сосны, то забрался в яму под самые корни ее, зарылся поглубже в снег, которого в эту зиму было ну очень много, и крепко уснул до самого апреля. Почему же медведь вот так вот резко сменил гнев на милость? Что же случилось? Вы знаете? В лесу никто сначала не мог понять причины столь резкой перемены. И только мудрый филин Игорь Васильевич разъяснил птицам и зверям, что же случилось там, у полыньи: просто-напросто медведь увидал в воде свое отражение, и стало медведю за такое вот свое поведение очень стыдно; вот потому-то и не стал он больше безобразничать, а пошел спокойно себе спать дальше. А ведь хорошо, что хоть кому-то в нашем мире свойственно чувство стыда.